Графиня поневоле
Шрифт:
— Черный кофе с лимоном, а почему все блюда горячие?
— Накинул стазис и все дела, — доложил рыжий.
— И на землянику твою тоже, — подключился брюнет. — Мы все еще ждем оладушки с вареньем.
— Моя жена не будет тебе варенье варить! Не командуй!
— Леди сама хотела, не ори!
— Кас, а почему я после смерти родителей воспитывалась в пансионе?
— Он уже Кас?
— А где же еще? — оба мужчины ответили одновременно.
— Было бы логично расти в семье жениха, раз не осталось близких родственников, — она предпочла не услышать возмущение в голосе некроманта.
— Сладкая, я постараюсь все разузнать поподробнее,
— Странно, правда? — Иришка перевела задумчивый взгляд на некроманта. — Вы чем-то расстроены, милорд?
— Не обращай внимания малышка, он всегда такой!
— Какой? И не называй ее малышкой! — взбешенный некромант говорил тихо, но в его голосе отчетливо слышался стук заступа о мерзлую землю.
— Может мне уйти, чтобы не мешать вам общаться, раз уж спокойно позавтракать мне вы не даете?
— Мы больше не будем, — весь холод, как по волшебству исчез из голоса Грегори.
— Да, мы будем хорошими мальчиками, Аола, — Кас подвинул вазочку с пирожными поближе к жене. — К тому же ты была настолько задумчива по дороге в грот, что совсем не смотрела по сторонам. Так что самой тебе отсюда не выбраться. Попалась, птичка.
К огромному удивлению Иришки мужчины переглянулись и засмеялись. Словно о чем-то безмолвно договорившись, они, заключив перемирие, спокойно болтали, вспоминали детские проделки, смеялись и совсем не мешали маркизе думать о странном поведении воспитательниц.
— А магами бывают только представители аристократических родов?
— Да, милая.
— Не называй ее так!
— Она самое милое существо, виденное мной за тридцать два года жизни! И вообще…
— А у меня нет и капли магии. Почему?
— Леди, не тревожьтесь, мы во всем разберемся, — брюнет, накрыл ее ладошку своей рукой.
— Держи свои лапы подальше от моей жены! Сладкая, этот гад дело говорит, успокойся.
— Я попробую, — Иришка улыбнулась мужу, не спеша отнимать руку из некромантова плена. — Я попробую.
Глава тридцатая, в которой героиня лишается сознания, зато снова видит сон
Скорее всего она и впрямь заблудилась бы. Расположенный неподалеку от главного дома, грот был очень удачно спрятан за летним театром. Задумчиво касаясь, каменных увитых розами стен, Иришка вдруг задумалась о своей приземленности. Мать Грегори, возвышенная аристократка, для чьего развлечения было возведено это строение, чем-то напоминающее античные театры, пошиты сотни костюмов, один из которых изумрудным атласом прильнул сегодня к телу пришедшей из-за грани самозванки, великолепные декорации, в изготовлении которых принимали участие редкостного таланта мастера… И она… Такая простая, экономная, скучная, неромантичная… Даже развлечения у нее крестьянские… За ягодами графа повела. И интересы плебейские, вместо того, чтобы кружить головы немного поотставшим мужчинам, она прикидывает как бы половчее похозяйничать на кухне. Хотелось приготовить чего-нибудь этакого. Душа просила.
Вспоминая прочитанные о попаданках книги, Иришка удивлялась про себя. Почему все они всегда варили борщ и пекли пампушки? Лично ей давно и сильно хотелось кислых щей с уткой или на самый крайний случай рассольника с грудинкой. И никаких пампушек! В Кастерс-холле она даже солила огурцы и квасила капусту. И если бы не распоряжение мужа об отъеде, уже отвела бы душу, налопавшись
Девушка сорвала полу распущенный бутон плетистой розы и, с удовольствием вдохнув нежный аромат, воткнула цветок в волосы. «Интересно, а варенье из розовых лепестков здесь варят? Наверное нет, а впрочем какая разница?» — алые губы страдальчески скривились. Графиня липовая! Наверное она со своим земляничным вареньем кажется окружающим просто нелепой. И смешной. Нелепой и смешной!
«Нужно успокоиться, и взять себя в руки! Нет решительно никаких причин для истерики», — девушка постаралась прислушаться к доводам рассудка. «Уймись, дорогая! Ты чего? Откуда вообще такие мысли?» — Иришка приостановилась и с силой потерла занывшие вдруг виски. Затылок наливался неприятной тяжестью, в глазах мелькали похожие на сложенные гармошкой полоски разноцветной бумаги сполохи. Воздух, напоенный ароматами лета, показался липким и тяжелым. Каждый вдох давался с заметным усилием. Звуки, усиленные стократно, больно ударили по барабанным перепонкам. Подаренный Светлейшей поясок раскаленной змеей сдавил талию.
Она обернулась, заслышав дружный мужской смех, который был для нее сейчас подобен раскатам грома, растерянно улыбнулась в ответ, махнула рукой и начала падать, теряя сознание. И уже не видела как кинулись к ней смазанными тенями взволнованные маги, не осознавала, что стонет на руках испуганного мужа, не слышала, как ругается, открывая точечный портал Грег, не чувствовала прикосновений диагностической магии. Зато она видела сон.
С некоторого времени она любила ночи гораздо больше чем дни. Удобно устраиваясь на открытой веранде, любовалась закатом, торопя отправиться на покой усталое дневное светило и радостно приветствуя наступление сумерек. В их неверных сиреневых объятиях она принималась ждать ночи, внимательно следя за малейшими изменениями в природе.
Вот из сада потянуло влажной свежестью и запахом мокрой земли. Вот поплыл над поместьем сладкий аромат маттиол и левкоев. Вот где-то далеко затянули звонкими голосами песню девки, отправляясь на вечёрку, и, словно откликаясь им, затянул, защелкал свою вечную балладу соловей. Вот на потемневшем бархате небес зажглась первая звезда.
И тогда она, полная радостного предвкушения, шла к реке. Туда, где над заводью, почти касаясь прогретой за день воды, на узловатой ветке старой ивы были повешены качели. Всегда уверенная в том, что никто не нарушит ее волшебного одиночества, она медленно раздевалась, преодолевая нетерпение, от которого поджимались пальчики на ногах, и слегка кружилась голова. Заставляя себя аккуратно складывать одежду, мысленно приказывала не торопиться. Оставляя на уже остывшем песке узкие следы, она перебиралась на теплый шершавый ствол, подтягивалась, неспешно усаживаясь на старые, когда-то выкрашенные в синий цвет качели, и наконец отпускала себя.
Полет, свободный и радостный, вот то чего она ждала целый день, то от чего ее не могли отвлечь никакие дневные дела и заботы. Касаясь самыми кончиками пальцев отражения звезд в воде, она словно парила над целым миром, при этом ощущая себя его неотъемлемой частью.
А еще она ждала. Всегда, с самого детства, она ждала дня, когда там, у реки встретит она свою судьбу. Так было предсказано, предначертано, а потому неоспоримо. Подняв лицо к луне и улыбаясь ей как старой подруге, она сильно раскачалась и нырнула, юркой рыбкой уходя в прозрачную глубину.