Грань бессмертия
Шрифт:
Я втолкнул Альберди в притвор и захлопнул дверь церкви перед носом нахальных газетчиков.
К счастью, они не решились войти внутрь...
Священник, тяжело дыша, стоял у стены. Я провел его в ризницу, но он не хотел там оставаться, видимо опасаясь нового нашествия репортеров. Мы вышли через боковую дверь и потихоньку добрались до дома Альберди. Священник чувствовал себя скверно. Чуть ли не через каждый шаг ему приходилось отдыхать.
Старая индианка, бормоча что-то насчет "сеньоров из города", помогла уложить Альберди
Видимо, Альберди уже давно страдал от сердечных приступов, потому что домашняя аптечка была неплохо укомплектована.
Постепенно бледность сходила с его лица и дыхание становилось спокойнее. Я сидел рядом с ним на кровати, он судорожно сжимал мне руку, словно боясь, как бы я не ушел и не оставил его одного. Однако, по мере того как к нему возвращались силы, любопытство начинало брать верх над страхом.
– Может... вы... туда пойдете... и узнаете... а потом вернетесь... были первые слова, которые я услышал от него.
– А не лучше ли мне еще немного побыть с вами?
– нерешительно сказал я.
– Нет... нет... идите... идите и скажите Ноке, чтобы она осталась здесь, около меня...
Я встал, Альберди испытующе смотрел мне в глаза. Я не знал, идти мне или еще подождать.
– Вы видели... тот... крестик?
– наконец спросил он тихо.
Я кивнул.
– Это я...
– прошептал он.
– Не могу себе простить...
– Но... Ничего страшного не произошло, - пытался я его успокоить.
– Еще ничего не известно. Сначала прочтите книгу...
Он прикрыл глаза.
– Идите и возвращайтесь, - сказал он уже почти спокойно.
Когда я подошел к месту эксгумации, гроб был опущен и рабочие прикрывали могилу досками. Профессор Гомец, уже без фартука, диктовал что-то протоколисту, а его ассистент убирал инструмент. Рядом с ним на земле стоял закрытый металлический цилиндр. Кастелло отдавал какие-то распоряжения сержанту полиции.
Я подошел к де Лиме, который прислушивался к тому, что диктовал профессор, а так как тот вскоре кончил, мое любопытство могло быть наконец удовлетворено.
– Куда вы девались, сеньор адвокат? Вы уже знаете результаты? воскликнул де Лима, увидев меня.
– Мне пришлось заняться священником. Бедняга ослаб. Ну как наши эксперты?
– Опасения полностью подтвердились!
– сказал де Лима с плохо скрываемым удовлетворением.
– Значит, это не Браго?
– Браго. Несомненно, он. Дело в экспериментах! Бедный Хозе!.. С ним поступали, как с подопытным кроликом. Правда, еще нет окончательных результатов, но в принципе выводы однозначны. Остались только дополнительные исследования. У профессора здесь нет необходимых условий и всего инструмента. Поэтому он забирает череп в лабораторию.
– Это займет несколько дней, - добавил Гомец.
Я взглянул на цилиндр и почувствовал неприятную спазму в желудке.
– Уверены
– спросил я немного погодя.
– Абсолютно. Да это же сразу видно. Если бы вы посмотрели, что они с ним вытворяли... Чудовищно!.. Впрочем, могу вам показать, - он подошел к цилиндру и уже потянулся к крышке, но я успел воспротивиться.
– Благодарю вас... Нет, нет, я не хочу... Я верю вам на слово.
Профессор снисходительно усмехнулся.
– Нервишки сдают. Однако предупреждаю, что в качестве адвоката и представителя обвиняющей стороны вам придется ознакомиться хотя бы со снимками.
9
Под утро меня разбудил телефонный звонок. Я поднял трубку, проклиная в душе изобретателя телефона и того, кто, потеряв совесть, звонит ко мне в такую рань.
Однако уже первых слов было достаточно, чтобы сон как рукой сняло. Звонила Катарина.
– Прости, что поднимаю тебя с постели, но позже нам не удастся связаться, а дело очень срочное. Утром позвонишь или лично придешь к де Лимам и скажешь, что ты отказываешься вести их дело. Если хочешь, можешь помочь найти другого адвоката. Сделай это спокойно, без шума... Впрочем, ты это умеешь.
Я был совершенно ошарашен требованием.
– Но... это невозможно. В полдень я как представитель де Лимы должен официально внести иск против института Барта.
– Значит, ты его еще не внес?
– обрадовалась она.
– Ну так и не вноси. Это сделает за тебя твой преемник.
– А если они не согласятся? Я обязан в течение двух недель с момента извещения оказывать помощь клиентам.
– Никто не может тебя заставить. Я думаю, у тебя есть серьезные основания отказаться...
– Но почему такая срочность? Что я скажу де Лиме? В чем дело?
– Очень просто: ты против обвинения профессора Боннара в недозволенных экспериментах над Хозе Браго. Ты не веришь, что профессор виновен.
– Ха! Именно теперь-то у меня и возникли сомнения в его невиновности. Вскрытие показало, что на Браго экспериментировали. Профессор Гомец авторитет. Уж не говоря о том, что это человек честный, заслуживающий доверия.
– Это не имеет никакого значения, - голос Катарины звучал странно равнодушно.
– То есть как не имеет значения? Что ты говоришь?
– возмущенно воскликнул я.
– Не нервничай. Это действительно не имеет никакого значения. В конце концов, ты можешь хотя бы немного доверять мне?
– я почувствовал в ее голосе нетерпение.
– Сегодня же узнаешь все. В полдень ты поедешь в Пунто де Виста... Не исключено, что придется заночевать в институте. Нам надо о многом поговорить. Быть может, профессор Боннар поручит тебе вести дело Браго.
– Я не смогу принять такое предложение. Закон запрещает вести дело противной стороны. К тому же это идет вразрез с этикой...