Грань
Шрифт:
От удара и, главное, от этих сыпучих желтых звезд, замерцавших в кружащей повсюду темноте, Виктор Сергеевич опять закрыл глаза, на пару секунд, а вновь открыв их, оказался в своей комнате. Вся тьма из нее испарилась, и вместе с ней исчезла лошадь со своими умными речами, зато появились те самые некошные, которыми стращало алкоголика животное. Шайтан и Луканька, почему-то уменьшившись и размножившись, теперь едва достигали десяти сантиметров и примостились на вытянутых вперед руках Витька, поглотив верхние фаланги пальцев своими ротиками, да, громко хлопая веками, злорадно поглядывали красными глазищами на него и, приподнимая верхние губы, оголяли свои белые, слегка удлиненно-заостренные зубы… Луканек было пять штук, а Шайтанов, висевших на левой руке, лишь четыре. Большой палец левой руки был свободен от рта очередного Шайтана, впрочем на этом пальце не просто отсутствовал некошный, там также отсутствовала и верхняя фаланга вместе с ногтем, а на его месте пузырилась ярко-алая кровь.
«Ах!» – болезненно пронеслось в мозгу Витюхи, и в тот же миг шайтаны клацнули зубами и так же, как раньше опали с гривы лошади бутылочки, посыпались на пол, а следом за ними, клацнув зубами, с правой руки осыпались луканьки.
Они достигли пола и, приземлившись кто как – одни на ноги, вернее, на козлиные копыта, а другие на зады, энергично повскакивали с линолеума, поспешно подошли друг к дружке и, встав в круг, положили на плечи соседа свои руки, образовав нечто в виде хоровода. Затем луканьки, весело ухнув, притопнув копытами, пошли в пляс, двигаясь, друг за другом вслед, по кругу. Какие-то мгновения они кружились, танцуя неторопливо, но постепенно начали наращивать темп танца… И вот уже они не просто двигаются по кругу, а мелькают с огромной скоростью, с каждым кругом ускоряясь все больше и больше. Еще несколько секунд, и неясно виднеющиеся ноги, руки, рога, копыта и какое-то черное в виде балахона одеяние стали сливаться в единое целое, пухнуть, вздрагивая и вихрясь… Миг – громкое бах, и вот опять перед глазами Витюхи – Луканька. Тот самый, ростом не десять сантиметров, а все полметра. Теперь на некошном не обтягивающие штанишки и косоворотка, а распашное, длинное черного цвета одеяние без воротника, сильно расширенное книзу и имеющее широкие, почти до кисти рукава. По подолу и краям рукавов шла орнаментная полоса, на которой проступали вышитые красным цветом черепа животных.
Еще один бах– и больше нет четырех клонов шайтанов, а стоит один большой Шайтан, одетый в такое же странное одеяние, только почему-то лишенный рогов. Некошный внезапно протяжно мекнул и судорожно затряс головой, и Витька увидел, как из небольших орехового цвета бугров с обеих сторон головы, пробиваясь сквозь полотно основания, стали появляться дугообразные рога, растущие, вытягивающиеся и утолщающееся прямо на глазах.
Виктор, увидев этих двух возрожденных из повторенных и уменьшенных копий некошных струхнул не на шутку и судорожно содрогнулся всем телом. Но когда он глянул на вытянутые вперед руки, которые так и не опустил, и узрел там отсутствие верхних фаланг на всех пальцах, очень тихо пискнул, боясь обратить на себя внимание некошных и в первые мгновения от страха даже не почувствовав боли в руках. И покуда Шайтан отращивал свои рога, а Луканька что-то громко и со скрипучим скрежетом пережевывал во рту, словно перемалывал, в мозгу Виктора Сергеевича пролетели две мысли:
Первая: «Лошадь сказала – это алкогольный делирий».
И вторая: «Витек, мотай отсюда, пока цел».
А так как вторая мысль, пронесшаяся в мозгу, была приправлена каким-то истеричным воплем, Витек решил внять ее мудрости и, резко развернувшись, хотя его все еще мотыляло из стороны в сторону и дюже сильно тряслись ноги, побежал из комнаты со всей прытью, на какую был способен. Он одним махом, словно прыжком, перескочил через порог, отделяющий комнату от кухни. И, повернув направо, все с той же быстротой миновал саму кухню да, подскочив к двери в сенцы, поспешно протянул руку и толкнул ручку от себя. Дверь громко взвизгнула, как всегда при открывании, и распахнулась, а Витюха, уже было решивший сигануть в сенцы, тотчас замер на месте, увидев перед собой холодильник «А..а.». И не просто холодильник, а оживший холодильник, который обзавелся двумя круглыми, чуть ли не с ладонь, красными глазами и широкой, глубокой щелью вместо рта. Сам холодильник, будучи однокамерным, был невысоким и едва доставал до бровей Витька. Но оживший, шмыгающий носом или ртом, хлопающий смыкающимися белого цвета веками, на концах коих красовались тонюсенькие серые проволочки или пружинки, был очень страшен. Его металлический корпус, многократно вдавленный, имел потертую и давно не мытую, пугающую внешность. Нежданно он два раза мигнул ярко-желтым светом, остатком логотипа, который находился над правым глазом, а после, широко раскрыв щель-рот, образовав нечто вроде крыши дома, грубым, тарахтящим басом сказал: «Стой! А то сожру!» – и, маленько приоткрыв дверцу, продемонстрировав пустое нутро, с гулким стуком захлопнул ее.
– А…у…ы! – взвыл Витька свое любимое смешение звуков и, шагнув назад, стал почему-то оседать на пол, вернее будет сказать – опадать, вроде подрубленного дерева.
Его падение сопровождалось диким хохотом, который испускали из себя некошные, поспешно выскочившие вслед за хозяином дома в кухню. Тяжело повалившись задом на пол и не сводя глаз с ожившего «А..а.», покачивающего вправо и влево своим корпусом, Витюха протяжно пискнул и содрогнулся всем телом, ощутив под собой прямо на поверхности линолеума мокрую лужицу, а миг спустя ощутив колючий холод на спине. Казалось, кто-то бросил в него мелкие острые льдинки, которые, коснувшись тела, не мешкая, посекли, поцарапали на нем кожу и секундой позже обратились в леденящую воду, окатили и спину, и свитер мельчайшей моросейкой, холодной-холодной.
«Все, – пролетело в голове Витька, – теперь мне смерть…»
– Смерть… смерть… смерть…, – прошипели стоящие позади него некошные, и Луканька негромко добавил: – Жирно будет тебе умереть… Будешь ты, плешивый гад, жить, жить и мучиться… А умереть – сдохнешь тогда, когда мы вдоволь с тобой наиграемся. Ну, что, Шайтан, – немного помолчав, точно обдумывая что-то, предложил Луканька, – давай ему отрежем нос или уши… Раз язык прирос, стоит отрезать ему уши.
– А может, лучше руки или ноги? Чего мелочиться? – вопросил Шайтан.
– Нет…нет…нет, – простонал Виктор и, оборотившись, глянул на некошных.
Те стояли в шаге от него и тихо гоготали, оскалив свои ужасные морды да выставив вперед удлиненные верхние клыки. В руках у Шайтана находился перевернутый человеческий череп с пустыми глазницами, выемкой вместо носа, край которого был украшен остатками зубов верхней челюсти. Сам череп был не белым, а черным, и в нем, внутри него что-то тихонечко булькало или шелестело, вернее, и булькало, и шелестело разом. Но самое интересное – это то, что двух верхних резцов на челюсти не было, так же как отсутствовали они и у Виктора, выбитые когда-то и кем-то в пьяной драке. Увидев этот череп, хозяин дома легонечко затрясся и в тот же миг почувствовал острейшую боль в обглоданных пальцах, в коленных, локтевых суставах и в позвоночнике, тяжело качнулся и повалился на фанерную перегородку, что находилась сзади, припав на нее спиной и головой. Он всмотрелся в пустые, полные тьмы глазницы черепа и внезапно увидел, как они ярко вспыхнули, на доли секунды в них появился и блекло-карий зрачок, и мутновато-желтый белок… Лишь миг они были наполнены жизнью и цветом, а потом так же стремительно потухли. А Витюха от ужаса, в который окунулась его душа, словно разглядевшая в этом пустом черном черепе себя, глухо застонал, поняв, что теперь-то ему не спастись… Умная лошадь, наверно, ошибалась, называя его состояние алкогольным делирием, на самом деле это была не болезнь, а настоящее бандитское нападение, целью которого являлось убийство хозяина и завладение его жилой площадью.
И пока Виктор испуганно вглядывался в череп и стонал, Шайтан сделал несколько шагов к нему навстречу, подойдя как можно ближе, почти коснувшись своим одеянием его мокрых штанов… Он неторопливо засунул внутрь черепа свою левую руку, покрытую белыми волосками, похожими на паутинчатую сеть, запихнув ее туда вплоть до запястья таким образом, что длинный рукав его одеяния, обшитый по кругу черепами, моментально намок, и эта сырость поднялась выше, достигнув локтя. Некоторое время… может, пару-тройку минут он держал руку внутри черепа, а после неспешно извлек ее оттуда. И перепуганный до смерти Витюха, принявшийся громко икать, увидел, что рука некошного багряно-алого цвета, словно залитая густой человечьей кровью… Плюх-плюх – слышится из черепа неприятный, жуткий звук – звук чуждого мира, мира, где вечно правят Зло и Тьма! Мира, из которого пришли они – некошные!
А Шайтан уже раскрывает сомкнутый кулак… Медленно-медленно он распрямляет каждый малюсенький свой пальчик и прямо на алой ладони неожиданно явственно проступает поверхность глубокого озера. И видит Витька какие-то крошечные фигурки на его алой глади… Не различить ни сами фигурки, ни тех, кого они изображают. Шайтан же тем временем неторопливо придвигает руку к хозяину дома, подносит ее прямо к его округлому кончику носа… И вот уже можно рассмотреть и само алое озеро, и небольшой, почти с зернышко размером, желтый островок, точно умытый кровавыми потоками… Еще ближе, к самим глазам, приближена рука, и теперь легко узреть на ней булькающую, плюхающую крупными, мгновенно выскакивающими на поверхность и в тот же миг лопающимися пузырями воду озера, так сильно напоминающую людскую кровь. И так же легко узреть и сам островок, с покатой, гладкой и скользкой вершиной горы в центре, а еще можно разобрать и тех, кто живет на этом острове… Махоньких людишек в рваных одежонках, с облезлыми, наполовину выпавшими волосенками, со впалыми щеками, исцарапанными, покрытыми кровавыми язвами лицами и ущербными телами. Тоненькие струйки крови текут не только по лицу людей, но и по их вещам… Люди… Люди ли это? У них багряно-синего, серого и орехового цвета лица, опухше-растекшиеся носы, обезображенные, покрытые щербинками, ранами и язвами губы, руки у них трясутся… Впрочем, у них трясутся и тела, и головы, на пальцах у многих из них не хватает фаланг, ногтей. У некоторых отсутствуют уши, носы… У людей нет обуви, да и ту рвань, что они на себя примерили, нельзя назвать одеждой… Люди… Люди ли это?
Люди борются за тот самый островок, они лезут на него, вытаскивая свое тело из вод озера, они карабкаются вверх, туда, к вершине, стремясь взобраться на нее… Они дерутся друг с другом, сталкивая соседа вниз в булькающие воды, рвут одежду, кусаются, царапаются остатками ногтей, стараясь нанести сопернику как можно больше увечий… Люди… Люди ли это?
Крик, вопли, злобные ругательства и снова жуткий звук плюханья человеческой крови в глубине этого страшного озера…
Крик, вопли, злобные ругательства и звериный рык…