Граница вечности
Шрифт:
* * *
Выйдя из квартиры, Таня задумалась, почему у большевиков все пошло шиворот-навыворот, как могло случиться, что идеализм и энергия дедушки Григория открыли дорогу тирании. Она пошла к автобусной остановке, чтобы поехать на свидание к Василию. В автобусе, думая о ранних годах русской революции, она задалась вопросом, не было ли главной ошибкой Ленина решение закрыть все газеты, кроме большевистских. Это означало, что с самого начала альтернативные идеи не получили распространения и расхожая мудрость никогда не оспаривалась. Горбачёв в Ставрополе был исключением, которому разрешили испробовать что-то иное. Таких людей обычно душили. Таня была журналистом и подозревала себя в том, что эгоцентрично преувеличивала значение свободной прессы, но ей также казалось, что отсутствие критически настроенных газет способствовало процветанию других форм притеснения.
Прошло уже четыре года, как Василия освободили. За это время он искусно реабилитировался. В Министерстве сельского хозяйства он придумал поучительный радиосериал на колхозную тему. Помимо неверных жен и непослушных детей персонажи обсуждали методы сельскохозяйственного производства. Естественно, советами из Москвы пренебрегали ленивые и нерадивые крестьяне, а непутевые юнцы, которые ставили под сомнение авторитет коммунистической партии, попадали под дурное влияние своих дружков или проваливались на экзаменах. Сериал пользовался огромным успехом. Василия вернули на Радио Москвы и дали квартиру в доме, где жили писатели, привечаемые правительством.
Таня и Василий встречались тайно, но иногда она сталкивалась с ним на общественных мероприятиях или частных вечеринках. Он уже не был тем ходячим трупом, каким вернулся из Сибири в 1972 году. Он поправился и восстановил прежнюю привлекательность. В свои сорок с лишним лет он уже никогда снова не будет красавцем с киноэкрана, но морщины на лице придавали ему еще больше очарования, которое он всегда излучал. Каждый раз Таня видела его с другой женщиной.
Они не были теми прельстительными девицами, которых он обожал в тридцатилетнем возрасте, хотя, возможно, эти средних лет женщины были теми самыми повзрослевшими девицами: красивые, в шикарных платьях и туфлях на высоком каблуке, всегда способные достать редкий лак для ногтей, краску для волос и чулки.
Таня тайно встречалась с ним один раз в месяц.
Каждый раз он приносил ей очередную часть книги, над которой работал, написанную мелким, аккуратным почерком, выработанным в Сибири для экономии бумаги. Она перепечатывала для него рукопись, исправляя, где необходимо, орфографию и пунктуацию. На следующей встрече она отдавала ему машинописный текст для считки и обсуждала его с ним.
Миллионы людей во всем мире покупали книги Василия, но он никогда не встречался с ними. Он даже никогда не мог читать рецензии на иностранных языках, публиковавшиеся в западных газетах. Так что Таня была единственным человеком, с кем он мог обсудить свой труд, и он жадно слушал все, что она ему говорила. Она была его редактором.
Таня каждый год в марте летала в Лейпциг освещать проводившуюся там книжную ярмарку и встречалась с Анной Мюррей. В 1973 году она передала Анне машинописную рукопись «Эра застоя». Она всегда возвращалась с подарком для Василия от Анны — то электрической пишущей машинкой, то кашемировым пальто — и с известием, что счет в Лондонском банке поступило еще больше денег. Вероятно, он никогда не потратит хоть сколько-то из них.
Она продолжала принимать меры предосторожности, встречаясь с ним. Сегодня она сошла с автобуса в полутора километрах от места встречи и убедилась, что никто не идет за ней по пятам до кафе «Иосиф». Василий уже ждал ее там, сидя за столиком со стаканом водки перед ним. На стуле рядом с ним лежал большой темно-желтый конверт. Таня непринужденно махнула рукой, словно увидела случайно повстречавшегося знакомого. Она взяла в баре пиво и села напротив Василия.
Она радовалась, видя, что он хорошо выглядит. Его лицо обрело благородство, которого не было пятнадцать лет назад. У него были добрые, как и раньше, карие глаза, но сейчас в них появлялась острая проницательность каждый раз, когда он озорно подмигивал. Она сознавала, что вне семьи у нее не было никого, кого она знала бы лучше. Она знала его сильные стороны: богатое воображение, высокий интеллект, обаяние и твердую решимость, которая позволила ему выжить и писать в течение десяти лет в Сибири. Она также знала его слабые стороны, главная из которых была непреодолимое желание соблазнять.
— Спасибо за подсказку о Ставрополе, — сказала она. — Я написала хороший материал.
— Отлично. Будем надеяться, что весь эксперимент не затопчут.
Она передала Василию последний отпечатанный эпизод и кивнула на конверт.
— Новая глава?
— Последняя.
Он отдал Тане рукопись.
— Анна Мюррей будет счастлива. — Новый роман Василия назывался «Первая леди». В нем рассказывалось, как жена американского президента Пэт Никсон на сутки потерялась в Москве. Таня восхищалась силой воображения Василия. Восприятие жизни в СССР глазами благонамеренной американки с консервативными взглядами было комичным способом критиковать советское общество. Она положила конверт в свою сумку.
Когда ты сможешь отвезти все это издателю?
— Как только у меня будет командировка за границу. Не раньше чем в марте следующего года, в Лейпциг.
— В марте? — расстроился Василий. — Через полгода? — сказал он с упреком в голосе.
— Попытаюсь организовать командировку туда, где смогла бы встретиться с ней.
— Будь добра.
Таня обиделась.
— Василий, я рискую жизнью ради тебя. Найди кого-нибудь еще, если можешь, или делай все сам. Я ничего не буду иметь против.
— Я понял, — проговорил он с ноткой покаяния в голосе. — Извини. Я так много вложил в эту книгу. Три года я работал над ней по вечерам после трудового дня. Но я не имею права проявлять нетерпение к тебе. — Он потянулся через стол и положил руку на ее сжатые в кулак пальцы. — Ты мой ангел-хранитель. Ты меня спасала не один раз.
Она кивнула. Это была правда.
И все-таки она немного сердилась на него, когда вышла из кафе с окончанием его романа в сумке. Что раздражало ее? Те женщины в туфлях на высоких каблуках, решила она. Она считала, что Василий должен был вырасти из того периода. Беспорядочность в связях свойственна юности. Он ронял свое достоинство, появляясь на каждой литературной сходке с другой особой. Ему пора было остепениться, установив серьезные отношения с женщиной, которая была бы равной ему. Пусть моложе его, но схожей с ним по интеллекту и способной ценить его труд и, возможно, даже помогать ему. Ему нужен был партнер, а не победы над представительницами прекрасного пола.
Она поехала в ТАСС. Прежде чем она села за свой стол, ее остановил Петр Опоткин, главный редактор редакции очерков, Осуществлявший политический надзор за выпускаемыми материалами. Как всегда на губах у него свисала сигарета.
— Мне звонили из Министерства сельского хозяйства. Твоя статья о Ставрополе не пойдет, — сказал он.
— Что? Почему? Премиальная система одобрена министерством. И она работает.
— Это неправильно. — Опоткин любил указывать людям, что они делают не так, как надо. — Она отменена. Есть новый подход, ипатовский метод. Они отправляют парк комбайнов по всему району.