Грехи ассасина
Шрифт:
План, игра, великий замысел Старейшего охватывал по всему миру сотни, даже тысячи людей разных профессий и общественного положения. Простые обыватели и короли выполняли его волю, иногда даже не подозревая о ней. Но встречались и другие, правда крайне редко, подобные Раккиму Эппсу. Поразительные противники, чье противостояние лишь усиливало амбиции будущего владыки. Клубок людей и денег, затейливо опутавший время и пространство, планы, составленные на десятилетия, мельчайшие штрихи на политическом пейзаже, каждая деталь приближала один-единственный момент, когда все разом встанет на свои места.
Старейший всматривался в собственное отражение на стекле, пытаясь разглядеть лица давно мертвых, могущественных, но внешне совсем непримечательных людей. Примитивные инструменты, попавшие в искусные руки. Старейший называл их посевом. Тысячи семян,
Сквозь отражение его лица словно проступили другие черты: полузакрытый правый глаз и жесткие черные волосы Камаля Хакимова. Они познакомились шестьдесят пять лет назад. Портной-таджик валялся в госпитальной палатке в пригороде Кветты с бородой, опаленной взрывом русской мины. Через своих шпионов Старейший помог ему иммигрировать в Гамбург, предоставил денежную ссуду, чтобы тот смог открыть мастерскую. Еще через несколько лет Камаль подружился с Мохаммедом Аттой, прислужником Усамы бен Ладена, пригласил его в свой дом и свою мечеть. Атта был идиотом, а Усама — изнеженным саудовским дилетантом. Именно Старейший вносил необходимые коррективы в нелепые планы бен Ладена, перехватывал его официальные сообщения, используя в качестве посредника Камаля. И когда Мохаммед заказал Хакимову одежду мученика, их истинный повелитель вылетел в Париж, где на время укрылся в одном из личных загородных особняков, предварительно продав через подставных лиц ценные бумаги на американском фондовом рынке. К полудню 11 сентября экономика США уже зашаталась, бен Ладен попытался скрыться, а Старейший заработал порядка двадцати трех миллиардов. Вторжение в Ирак два года спустя оказалось вполне заслуженной премией.
Войска США одерживали победу в каждом бою, но они не имели голоса, не обладали посланием, способным достичь чьих-либо ушей. Слуги Старейшего просматривали передачи всех телевизионных каналов и не увидели ни одного репортажа об отличившихся воинах, показывали только мертвых. Война без героев — война без побед. Одни незначительные жестокие поступки, раздутые до неимоверных размеров, оживленно обсуждаемые телеведущими-миллионерами и глупыми кинозвездами. Даже их президент принес извинения. «Мы должны показать, что более гуманны, чем террористы». Как будто волк должен извиняться за то, что у него зубы острее, чем у кролика. О такой удаче Старейший не смел даже мечтать: завоеватель, который хотел, чтобы его любили. Начни стыдиться войны, и скоро будешь стыдиться своих воинов. Солдаты достаточно быстро поняли, чем им это грозит. Подобно тому, как разрушение дамб в Новом Орлеане разорвало связь между правительством и народом, разгром в Ираке сломил дух нации, лишил ее способности постоять за себя. Старый режим не смог оправиться. И о подобном исходе, умышленно или неумышленно, позаботились люди, состоявшие на содержании Старейшего.
Алиша сонным голосом позвала его с постели, но он лишь мельком взглянул на нее. Сейчас будущего владыку волновал душитель. В столь критический момент «черного халата» угораздило оказаться на самой грани провала. Простая встреча, не без риска, конечно, но… Аль-Файзал поддался на банальную провокацию и едва не лишился электронного прибора, поставив весь план под угрозу срыва. Старейший потер кончики пальцев. Ладно, устройство в безопасности. Все еще может получиться. И конечно, следовало задуматься о человеке, сумевшем убить двух телохранителей-фидаинов. Лучшие из лучших, по заверениям аль-Файзала. Тем не менее неизвестный без труда прикончил их. Один. Пожалуй, Дарвин мог бы сделать нечто подобное, не моргнув и глазом. Или человек, убивший Дарвина, кем бы он ни являлся. Итак, решено: в первую очередь следует приказать агентам в Сиэтле задействовать все ресурсы, но найти Раккима и эту сучку Сару. Тотальное наблюдение с использованием каждого информатора и скрытого сторонника. Никаких оправданий. Скорее всего, ни бывший фидаин, ни женщина не имели никакого отношения к едва не случившемуся провалу, однако Старейший не мог позволить себе снова недооценить их. Только
Прямо напротив окна зависла чайка. Птица боролась с окрепшим ветром и, несмотря на все усилия, не могла продвинуться вперед. Вскоре она отстала, скрывшись из поля зрения Старейшего. В животе вдруг возникла боль, ужасная пустота, не сравнимая ни с каким голодом.
Иногда возникали моменты… моменты, когда план становился необъятным даже для него. Нить терялась, лица утрачивали четкость очертаний, делались неясными связи. Продолжительность вспышек не имела значения. Сна по ночам его лишала сама неопределенность. В последнее время подобные моменты возникали все чаще. Тогда Старейший опускался на колени или падал ниц, моля Аллаха даровать ему еще немного времени, позволить довести священную миссию до завершения. Всего несколько лет, чтобы склонить мир к истинному, идеальному исламу. Много раз на протяжении десятилетий он внимал высочайшему голосу, слышал его отчетливее стука собственного сердца, но теперь Аллах предпочитал безмолвствовать. Молчал, подобно скале. Время подходило к концу. Тут Старейший испытывал твердую уверенность. Даже для него.
Опустив ладони на бедра, он развернулся лицом к надвигающемуся шторму. Пусть грянет. Пусть буйствует, пусть разрушит его дом. Избранный не упрекал Аллаха за молчание. Аллах умел терпеть. Как и Старейший.
9
— Ты меня слушаешь? — повысила голос Сара. — Это очень важно.
Ракким играл с сыном. Протягивал указательный палец и быстро убирал, когда мальчик, еще нетвердо стоявший на ногах, пытался его схватить. Михаэль, один из четырех архангелов, наиболее любимый Аллахом, глава святого воинства, приходился тезкой пухлому карапузу неполных двух лет с унаследованными от матери темными ясными глазами и спокойным взглядом. Он неловко пошатнулся, но вдруг, резко выбросив ручонку вперед, сцапал родительский палец и крепко сжал его, весьма довольный собой. Ракким, наклонившись, поцеловал малыша в кудрявую макушку. Глаза Майкл унаследовал от матери, но быстротой реакции пошел в отца. А возможно, и хитростью. Бывший фидаин никак не мог сообразить, потерял мальчик равновесие на самом деле или применил отвлекающий маневр. Как бы то ни было, фокус удался. Майкл захлопал в ладоши, требуя продолжения игры.
— Ракким!
— За последние два-три года Полковник стал более агрессивным, — повторил бывший фидаин, наблюдая за ребенком, который, в свою очередь, наблюдал за ним, склонив голову набок. — Расширяет территорию, покупает оружие, укрепляет влияние. — Он легонько щелкнул Майкла по носу и подался назад. Сын хихикнул. — Выдающийся тактик, отличается щедростью, весьма популярен у местных жителей, постоянно грозится напасть на республику. — Ракким снова щелкнул Майкла по носу. Мальчик попытался схватить его за руку, но промахнулся. — Впрочем, антимусульманские выпады могут оказаться простым лозунгом с целью пополнить ряды сторонников. — Он посмотрел на Сару. — Я изучил файлы, которые дал генерал Кидд.
Майкл со смехом вскарабкался Раккиму на колени. Отец высоко подбросил и поймал его. Малыш снова засмеялся.
— В настоящее время в Библейском поясе возник вакуум власти, который Полковник может использовать в собственных целях. Это тоже было в файле? — осведомилась Сара, глядя на Раккима, все выше и выше побрасывающего Майкла. — Новый президент был избран меньшинством голосов. Достаточно ловкий политик, очень привлекательный, но слабый и нерешительный. Ходили слухи, будто его партия получила солидную финансовую поддержку от Нигерийской конфедерации, но доказательств представлено не было. Насколько нам известно, слухи могли распространяться людьми Полковника, но…
Ракким, поймав сына за лодыжку, упал вместе с ним на кровать, с притворным испугом закрыл глаза ладонью, и Майкл мгновенно бросился в атаку.
— Я тебе не мешаю?
— Почему ты злишься?
— Хочу тебя подготовить.
— Я подготовлен. — Ракким осторожно опустил ребенка на пол. — Насколько это возможно. Пойми, никакие отчеты, слухи и предположения все равно мне не помогут. Это оценки, произведенные после случившегося события. Они устаревают через пять минут и в огромной степени зависят от квалификации человека, собиравшего сведения. Я могу узнать, что действительно происходит в поясе, только после того, как окажусь там, поговорю с людьми, выясню, о чем они спорят и над чем смеются. Если хочешь, чтобы я составил точный план, своего рода инструкцию, то этого ты не дождешься.