Грехи империи
Шрифт:
– Он нам не лгал, – вдруг заявил Олем.
– Что ты имеешь в виду?
– Он лишь сказал, что нуждается в работе. Никогда не упоминал, где он был и почему. А мы не спрашивали. Так что формально он нам не лгал.
– Я тебе говорила, что будет, если ты употребишь слово «формально»?
Олем закончил скручивать сигарету и, прищурившись, уставился в потолок:
– Что ты выбьешь мне зубы?
– Верно, – проскрежетала Влора. – Он только начал мне нравиться. Бездна, я начала ему доверять.
– Больше, чем черношляпникам?
– Я размышляла над этим.
Гнев немного поутих, и Влора почувствовала, что может подойти к этому вопросу с ясной головой. Она вздохнула.
– Мы ничего не можем для него сделать. Мы работаем на государство. Я могла бы отказать черношляпникам, но эта толпа за воротами означает, что Фиделис Джес относится к Стайку со всей серьёзностью. К утру перед фортом будет стоять армия.
– Тогда вопрос в том, бросим ли мы Стайка этим псам, – ответил Олем.
Он поджёг сигарету, и через несколько секунд комнату заволокло дымом. Если Олем так дымит, значит, он расстроен, и Влора его не винила. Стайк ему нравился. А после рассказа Стайка о Таниэле и битвы на плацу солдаты тоже начали проникаться к нему симпатией.
– Я не собираюсь жертвовать нашим положением ради одного человека, – тихо произнесла она.
Лицо Олема исказило страдание.
– Согласен.
Они вернулись к главным воротам, где черношляпники начали нервничать: лошади гарцевали, люди ворчали, а бронзовая роза при появлении Влоры стиснул зубы.
– Его здесь нет, – сказала она.
Уж не облегчение ли она заметила в его глазах?
– Где же он? – требовательно спросил бронзовая роза.
– Без понятия. Сбежал некоторое время назад. Не сказал куда. Даю вам десять минут на осмотр плаца. Передайте Фиделису Джесу, что мы не были осведомлены о статусе Стайка. В этот раз он вырвался на свободу, но я отдам приказ своим людям арестовать его на месте. Не люблю, когда меня обманывают.
Похоже, эта речь удовлетворила бронзовую розу, и он отдал приказ быстро прошерстить форт. Влора наблюдала за черношляпниками, презирая себя за то, что позволяет тайной полиции рыскать в её штабе. Как только они оказались вне предела слышимости, она повернулась к Олему:
– Где девочка?
– Селина? Стайк оставил её здесь. Наверное, играет в столовой.
– Спрячь её. Я не позволю черношляпникам наложить свои грязные лапы на сироту.
Олем быстро отдал приказ двум караульным и вернулся к Влоре. Она понаблюдала за тем, как её люди зыркают на черношляпников, шныряющих по лагерю, и тихо спросила:
– Ты послал кого-нибудь следить за Стайком?
– Отправил одного парня в штатском.
– Пошли ещё. Я не буду рисковать бригадой ради одного человека, но всё же несколько дней Стайк был одним из нас. Меньшее, что мы можем сделать, это предупредить его.
Глава 33
Стайк следовал за подмастерьем по лабиринту трущобных улиц Гринфаэр-Депс прямиком к дому семьи Флес. Люди останавливались и глазели, а потом поворачивали в другую сторону или захлопывали двери, мимо которых проходил Стайк. Улица перед ним пустела с той же скоростью, с какой расходятся волны перед носом корабля. Кровь человека-дракона – которой, наверное, было даже больше, чем его собственной, – капала с пальцев, оставляя непрерывный след. Время от времени он рассеяно вытирал руку о рубашку.
Всю дорогу подмастерье не проронил ни слова, а когда они дошли до дома Флесов, мальчишка только и смог указать в немом ужасе на дверь. Большая дубовая дверь была сорвана и висела на одной петле, завалившись в прихожую. Внутри было темно, и Стайк ожидал, что подмастерье развернётся и сбежит, оставив его одного в ловушке.
Однако тот стоял рядом, словно не хотел остаться в одиночестве, даже если его единственным спутником был искалеченный, покрытый кровью гигант.
Стайк достал нож и прокрался внутрь.
Одной дверью разрушения не ограничились. Вся мебель, все безделушки, собранные за время долгого служения королям и простолюдинам, были изодраны в клочья. Бесценные напольные часы лежали на боку, разрубленные топором; коллекция бруданского фарфора на каминной полке разбита вдребезги; гурланские ковры порваны, а от кезанских ваз остались одни осколки.
Стайк прищурился в тусклом свете, разглядывая разрушения. Он сразу понял кто это сделал – черношляпники – и отметил, что действовали они весьма тщательно. Даже стенам досталось, в штукатурке в приступе ярости пробиты сотни дыр. Вреда могло быть гораздо больше, если бы дом подожгли. Похоже, их остановил только страх дотла спалить Гринфаэр. Откуда-то из глубины дома послышался плач, и сердце Стайка защемило ещё сильнее, чем при виде руин. В груди будто что-то сжалось, затрудняя дыхание.
– Где Старик? – прохрипел Стайк.
– В мастерской, – ответил подмастерье.
Мастерская Флеса приняла на себя основной удар. Верстаки разбиты в щепки, инструменты разбросаны, а шпаги с ножами погнуты и сломаны. Посреди этого разрушения сгрудилась маленькая группка из трёх подмастерьев вокруг неподвижной фигуры на полу. Самый юный из них, не старше Селины, открыто рыдал, у двух других покраснели глаза и дрожали подбородки. Стайк мягко подвинул мальчиков и опустился на колени рядом с Стариком.
Старик Флес был так же искалечен, как и его дом. Лицо в крови и синяках, одна рука неестественно согнута. Рубашка пропитана кровью, как и у Стайка, в другой руке он сжимал сломанный клинок. Он лежал там же, где упал, мальчишки не осмелились его двигать.
В груди у Стайка сжалось ещё сильнее. Он попытался заговорить, но ограничился жестом и кряхтеньем.
– Воды, – приказал он.
Он приложил два пальца к шее Старика, затем поднёс ухо к его губам. Ему удалось ощутить слабый пульс и слабое дыхание на щеке. Старик Флес ещё жив.