Грехи империи
Шрифт:
– Может, если бы тебе дали шанс, ты стал бы кем-то значительным. Не прожжённым старым калекой.
Это было сказано мягким тоном, но Стайк почуял за ним остроту кинжала. Джес улыбался, но его глаза начали гореть, и Стайку стало интересно, для кого это представление: для свидетелей-черношляпников или самого Джеса.
– Ты хотел, чтобы я убивал детей, – сказал Стайк достаточно громко, чтобы его слышали черношляпники.
– Всем суждено умереть, – ответил Джес без малейшего раскаяния. – Ты только что сам это сказал. Ты убедил всех, что Стайк – чудовище, в котором нуждалась Фатраста, но потом это перестало тебя устраивать.
– Убийство детей никого не устраивает.
– Только не настоящих солдат, – бросил Джес. – Настоящий солдат следует приказам.
– Как ты? Ты никогда не был солдатом. Только тенью Линдет, сам по себе ничто, шныряющий в темноте со стилетом и убивающий каждое утро дураков, чтобы убедить себя, что ты хороший. А на самом деле нет. И никогда не был хорошим. Однажды твои швы разойдутся и зловоние вырвется наружу, и тогда Линдет выбросит тебя в мусор, как поступила со мной.
Джес дёрнул назад головой, улыбчивое спокойствие сменил оскал. Он выписал ножом в воздухе восьмёрку и начал расхаживать взад-вперёд. Секретарша отошла на край двора.
– Бенджамин Стайк, – бросил Джес. – Такой умный. Такой сильный. Но ты даже не можешь защитить друзей. Скажи, что привело тебя сюда? Сожжённый бар Гэмбла? Разгром «Клинков Флеса»? Или «Конюшня» Саннин? Убийство старины Ховенсона? Я не знал, что привлечёт твоё внимание, поэтому решил сделать всё это разом.
Стайк постарался сохранять каменное выражение лица, но к горлу подкатил ком. Джес перечислил ещё дюжину имён и бед, которые причинили черношляпники, предположительно, сегодня утром. Это всё были старые друзья и офицеры, люди, которые в случае нужды могли оказать ему помощь. Желудок скрутило в узел. Лишь нескольких имён не было в этом списке – среди них Шакала. Стайк даже ни к кому из них не обращался, кроме Флеса, чтобы не подставить под расправу, но его предосторожности оказались напрасными.
Все уланы пострадали из-за него.
– Итак. – Джес продолжал расхаживать. – Что именно?
Стайк покрутил запястье, расслабляя руку с ножом.
– Если честно, я ничего этого даже не знал. Просто проснулся утром и решил сделать шляпу из твоей грудной клетки.
Джес перескочил на другую позицию и прыгнул. Он больше не играл. В его глазах появились сосредоточенность и внимательность. Он переводил взгляд с лица Стайка на его искалеченную руку, хромую ногу.
– Чья кровь на тебе? – настойчиво спросил он.
Стайк улыбнулся, скаля зубы.
– А тебе зачем знать?
– Неважно. Выясню, когда разберусь с тобой.
Джес внезапно бросился вперёд, приняв стойку бойца с ножом и полоснул Стайка по лицу. Лязгнули клинки, и удар отдался по руке Стайка до самого плеча. Он отступил в сторону, взмахнув левой рукой, и получил только лёгкий порез на предплечье. Они разошлись, опять сшиблись ножами, разошлись и принялись настороженно кружить друг вокруг друга. Джес прищурился от концентрации.
Человек-дракон был невероятно силен и быстр, но он совершил одну ошибку: позволил Стайку сцепиться с ним. Джес оставался за пределами досягаемости, орудуя только ножом. Он был осторожен, расчётлив и ему удавалось одновременно следить за ногами Стайка, руке с ножом и глазами. В движениях Джеса сквозила утончённость человека, убивающего ради искусства, а не выживания, и он читал движения Стайка как книгу.
Несколько секунд они продолжали кружить. Стайк восьмёрками рассёк воздух перед лицом Джеса, Джес сделал то же самое перед ним, оба пытались обмануть противника ложным выпадом. Стайку удалось порезать руку Джеса. Джес порезал Стайку палец. Лезвия сталкивались и клацали, и Стайк заметил глубокую трещину в лезвии Джеса. В ноже самого Стайка такой не было.
Джес пожадничал купить клинок у Флеса?
Случайная мысль стоила Стайку потери концентрации, а затем и равновесия. Он шагнул назад, чтобы обрести опору, беспорядочно размахивая ножом, чтобы не подпускать противника. Джес подошёл вплотную, полоснув по левому бедру Стайка, но тот смог восстановить равновесие и метнулся назад, оставляя длинный и глубокий порез на руке Джеса.
К его удивлению, Джес наклонился, углубляя порез, и, что невероятно, выронил нож. Поймал его другой рукой вне поля зрения Стайка под его рукой и ударил вверх, вонзив в грудь Стайка крючковатое острие, а потом провёл лезвием под здоровой рукой Стайка. У того сразу онемели пальцы, и рукоять выскользнула. Он попытался поймать нож, наклонившись вперёд, но получил сильный удар в бедро.
Он посмотрел вниз, а Джес выдернул толстое лезвие из его ноги. Стайк потерял равновесие, держась за запястье, и упал навзничь.
На всё это ушло несколько мгновений. На глазах Стайка выступили слёзы, он силился понять, что произошло. Он лежал на спине, жилы на здоровой руке были перерезаны, правая нога горела огнём.
Так не должно было быть. Он должен был схватить Джеса, даже если бы пришлось напороться на нож, и за несколько мгновений вытрясти из него жизнь. Они бы умерли вместе, и Стайк был бы счастлив уйти из жизни таким образом. Но вместо этого выбитый из его руки нож клацнул по мостовой, а над ним самим навис Джес.
Стайк выбросил вверх искалеченную руку. Джес грубо отбил её ножом, чуть не отрезав Стайку палец, а затем сменил захват и вонзил нож в плечо Стайку.
– Кричи, – тихо сказал Джес.
Стайк закряхтел, не находя слов. Он подавил рыдание, желая, чтобы Джес наклонился ближе и можно было откусить ему нос. Но Джес опустился перед ним на одно колено, медленно вкручивая нож всё глубже.
– Я сказал кричи!
Дыхание Стайка стало прерывистым. Он остро чувствовал каждый самый мелкий порез, а нога и рука не слушались. Вспомнив, как умирал человек-дракон, он сильно прикусил губу и плюнул кровью в лицо Джеса. Джес выдернул нож из плеча и приставил выщербленный клинок к горлу Стайка.
Ощутив острое лезвие, Стайк молча подгонял Джеса резать глубже.
– Кончай уже, – прошипел он.
Внезапно лезвие исчезло. Джес встал и покинул его поле зрения. Стайк закрыл глаза, заставляя себя сглотнуть. Значит, вот как это будет? Джес оставит его истекать кровью на мостовой черношляпников? Стайк гнал эту мысль, стараясь придать своей смерти хоть какую-то ценность. Это должно было произойти не так.
Но это солдатская смерть. Медленная, болезненная, капля за каплей на поле битвы.