Грехи империи
Шрифт:
– Ваш друг? – спросил он.
Стайк утвердительно хмыкнул.
Олем энергично жевал веточку:
– Черношляпники постарались?
Сердце Стайка ёкнуло:
– Откуда вы знаете?
– Их банда нагрянула в форт Лоэла сразу же после вашего ухода.
– Меня искали?
– Да, – отозвался Олем.
Вот тебе и не втягивать леди Флинт. Его сестра часто поговаривала, что если дождь и идёт, то тогда льёт как из ведра. Сейчас же с неба будто бы сыпалось дерьмо.
– Значит, она в курсе.
– В курсе, что вы военный преступник? – спросил Олем.
Стайк сделал два шага вперёд, потянувшись за ножом, прежде чем осознал, что Олем произнёс эти слова как вопрос, а не утверждение.
– Я не военный преступник, – прорычал он. – Этого не объявил ни один суд в этой стране. Осуждённый за неподчинение приказам – это верно. Но все преступления я совершил ради этой страны и попрошу вас не повторять это обвинение.
Олем, не дрогнув, оглядел его с головы до ног. Стайк вспомнил пало, которые покидали улицу и захлопывали двери, когда он проходил мимо, и задумался над тем, как выглядит сейчас. Великан, весь в запёкшейся крови с дюжиной царапин и ран, в порезанной рубашке. Всё болело, свежей непроходящей болью, которую он старался не замечать с того момента, как его позвал подмастерье. Олем казался впечатлённым, но не испуганным, и вдруг Стайку пришла в голову шальная мысль: наверное, бывший телохранитель фельдмаршала Тамаса невероятно хороший игрок в карты.
– Похоже на правду, – ответил Олем. – Я многое о вас слышал. Прочёл несколько книг. Побеседовал с вашими старыми друзьями. Вы не кажетесь мне военным преступником.
– Тогда зачем вы здесь?
Олем не дурак. Если бы он пришёл выразить недовольство Флинт или арестовать Стайка именем леди-канцлера, он был бы в униформе и, вероятно, под прикрытием целого полка.
Олем протянул ему руку:
– Чтобы передать вам это.
Стайк взял пачку банкнот, покатал между пальцами, нечаянно размазав по ним кровь. Затем протянул обратно:
– Мне они не нужны.
– Пять тысяч кран. Ваша плата за две недели работы.
– Я не заслужил пять тысяч кран.
– С небольшой надбавкой, – признал Олем.
Стайк сглотнул комок в горле. Неважно, что его целью было проникнуть в ряды штуцерников. Они начали ему нравится, как и их командир. Он уже начал вливаться в их ряды, снова чувствовать себя настоящим солдатом.
– Флинт даёт мне отставку?
– Мне жаль.
По голосу Олема было слышно, что это действительно так. Он снова протянул деньги.
– Отдайте их Селине, когда подрастёт, – сказал Стайк, протискиваясь мимо него. – Позаботьтесь о ней вместо меня. Не подпускайте к ней черношляпников.
Он просил слишком много, поэтому ожидал, что Олем покачает головой.
Вместо этого тот тихо спросил:
– Вы не возьмёте её с собой?
– Куда я направляюсь – нет.
Старик был прав. Стайк собирался поступить как идиот. Но это единственное, что пришло ему в голову. Единственный маневр, который не позволит черношляпникам замучить всех его знакомых. Стайк постоял на улице перед особняком Флесов и повернулся к Олему:
– Я не сбегал из трудового лагеря. Попытался один раз, да и то без особого энтузиазма.
– Почему? Я видел, что вы сотворили с человеком-драконом.
Стайк посмотрел на окровавленные пальцы, вспоминая побои лагерных охранников, которые он молча сносил. Вспомнил все ночи, когда не мог заснуть из-за боли в старых ранах; все дни, когда на солнцепёке тягал тележки или рыл траншеи в болотах.
– Потому что я не хотел, чтобы моя жизнь окончилась вот так. Я волк, а не дворняга, и я не буду бегать до конца своих дней. Лучше отбыть наказание и выйти на свободу на законных основаниях, чем бежать. Несмотря на все, что со мной сделали, я по-прежнему Бен Стайк, и моя гордость при мне. Я не сбегал. Меня выпустили. Я решил, что и правда свободен. Что могу начать новую жизнь. Но леди-канцлер боится того, что не может контролировать, поэтому...
Он пожал плечами и побрёл по улице.
– Мне по нраву леди Флинт. Передайте ей, чтобы остерегалась человека по имени Греджиус Тампо.
– Вы знаете Тампо? – резко спросил Олем.
– Не очень, – ответил Стайк, не оборачиваясь. – Но именно он освободил меня из лагеря.
– Куда вы? Что вы собираетесь делать? – крикнул Олем ему вслед.
– Я собираюсь вызвать кое-кого на дуэль и убить.
Глава 34
Микеля бросили одного в крошечном кабинете над типографией «Вестника пало». Руки и ноги у него были связаны, нож и кастет отобрала здоровенная женщина-пало, а дверь на всякий случай заперли. Челюсть болела, голова после двух ударов раскалывалась, а ребра и грудь саднили от пинков, которые он заработал, попробовав отговорить пало от... того, что для него задумали. Попытка подкупа прошла чуть лучше: отделался лишь порезом над ухом.
Он ожидал, что избиения начнутся немедленно и будут продолжаться, пока он не сломается и не расскажет, кто он и на кого работает, но как только у него нашли серебряную розу, его связали как свинью и отнесли в кабинет. Одного пало – мужчину средних лет со страшным шрамом под глазом – поставили караулить за дверью.
Возможно, он сумеет освободиться от верёвок. Возможно, даже найдёт в кабинете что-нибудь, что послужит отмычкой, и вскроет замок. Но Микель сомневался, что с таким головокружением он справится с охранником пало – может, даже не с одним.
Если он выживет, то утром ему будет очень худо.
Медленно ползли часы, перевалило за полдень, крошечная комната невыносимо нагрелась. Пот лился градом, Микель весь взмок. Он обдумывал один план за другим, отбрасывая их из-за высокой вероятности провала. У него всегда лучше получалось говорить, чем бегать или драться, и хотя его серебряную розу обнаружили, он по-прежнему предпочитал действовать словами. Если тюремщиков нельзя подкупить или убедить отпустить, может, он уговорит их обратиться за выкупом в «Шляпный магазинчик».
Если «Шляпный магазинчик» даст за него выкуп, его карьера полетит в тартарары. Хотя лучше погубить карьеру, чем попасть на стол Фиделиса Джеса несколькими кусками…
Он обдумал все возможные истории, которые мог рассказать своим пленителям, и ни одна не казалась обещающей. Голова по-прежнему раскалывалась, во рту пересохло. Он уже начал думать, что потеряет сознание, когда снизу донёсся недолгий шум, а затем медленные, ровные шаги на лестнице перед кабинетом. Микель не знал, сколько времени прошло с тех пор, как его схватили, но надеялся, что пришли за ним. Ещё минута в такой жаре убьёт его так же верно, как и пытка.