Грехи империи
Шрифт:
Облегчение пересилило все остальные эмоции, бурлившие в груди Стайка. Он заставил себя успокоиться, прочистил горло, а затем ещё раз, когда заметил, что Старик открыл глаза.
– Большой, мать твою, идиот, – прошептал Старик.
– Заткнись, – ответил Стайк. – Береги силы.
Старик попробовал перевернуться со сломанной руки, но, пронзительно застонав, прекратил попытки. Ему удалось слегка повернуть голову и окинуть взглядом мастерскую.
– Работа всей жизни, – пробормотал он.
– Всё из-за меня, – произнёс Стайк.
Определённо, только из-за него. Старик исправно платил взятки и держался от греха подальше. У черношляпников не было причины нападать на столь уважаемого мастера. Не было, пока они не начали охоту на Стайка. Должно быть, как-то узнали, что Старик передаёт ему информацию. Возможно, прокололся один из подмастерьев. Или за домом следил шпион. Может даже сам Старик оплошал.
– Ну конечно из-за тебя, – прошипел Старик. – Всегда знал, что ты приносишь неудачу.
Он снова попытался сдвинуть руку, но безуспешно.
Стайк аккуратно перевернул Старика на бок, игнорируя протестующий вопль, затем вытащил его руку и положил ему на грудь. Точно сломана, и, вероятно, её нужно вправить. Стайк мог бы это сделать, но не знал, переживёт ли Старик болевой шок.
– Доктора вызвали? – спросил он у старшего подмастерья.
– Только вас, – отозвался тот. – Он сказал никаких врачей.
– Что ж, он кретин. Приведите лучшего хирурга в этой части города, сейчас же.
– Не надо врачей, – проворчал Старик.
– Заткнись, – рявкнул Стайк.
Подмастерье медлил, переводя взгляд со Стайка на Старика и обратно. Стайк оскалил зубы:
– Если ты думаешь о том, что он с тобой сотворит, когда поправится, то знай: я сделаю ещё хуже прямо сейчас. Хирурга. Пошёл.
Подмастерье убежал, а Стайк велел остальным зажечь свет, собрать то, что осталось от кровати Старика, и перенести его на постель. При этом Старик осыпал проклятиями Стайка и всю его родословную и отключился, когда его уложили. Стайк сел на полу возле кровати, прислонившись спиной к холодной стене, а подмастерья занялись уборкой в мастерской.
Он уставился в потолок, пытаясь вспомнить, когда в последний раз плакал. Наверное, десятилетия назад, и слезы уже не потекут, даже если он захочет. Он считал Старика своим наставником. Тот был национальным достоянием, мастером того же уровня, что и оружейник Хруш, а главное – он всегда был неприкосновенным. Никто не смел его тронуть, потому что все хотели его клинки.
– Точно, – сказал Стайк сам себе, печально улыбаясь уголком губ. – Последний раз я плакал, когда убил старого ублюдка, который называл себя моим отцом.
– Ты о чем?
– Очнулся? – спросил Стайк.
– Не очень, – простонал Старик. Его голос окреп. – Благодаря тебе и твоему проклятому вниманию. Дела шли хорошо, знаешь ли. Последние годы всем управляла Ибана и гребла деньги лопатой. Я собирался умереть богатым. А теперь они всё угробили.
– Не всё, – возразил Стайк.
– Лавку на рынке тоже. Разнесли прошлой ночью. Утром я наткнулся на беспорядок и помчался домой, а они тут всё громят. Тридцать подонков, и они спрашивали, где ты. Подонки. Все вы.
– Они, – рассеяно поправил Стайк.
Мысленно он уже размышлял, к кому обратиться, чтобы выследить три десятка черношляпников, и насколько трудно будет избавиться от всех тел. Шакал наверняка поможет.
– Все вы, – настаивал Старик, сердито глядя на Стайка. – Надо было сразу выставить тебя за дверь, как только ты переступил мой порог. Ты всегда приносил неудачу.
– Где Ибана? – спросил Стайк.
– Ещё не приехала. Должна вернуться через пару... пару дней, – Старик закрыл глаза. Он отключался, и Стайк надеялся, что тот просто теряет сознание, а не умирает. – Боже, она будет в бешенстве. Сдерёт с тебя шкуру заживо.
– Ты уже говорил это.
– Что ж, теперь я говорю серьёзно. Бездна. Пусть кто-нибудь из мальчишек подождёт на окраине города, чтобы предупредить её. Не хочу, чтобы она связывалась с черношляпниками. Я... – Флес замолчал, затем угрюмо продолжил: – Они забрали мою шпагу. Последнюю, над которой я работал. Даже не нашлось достоинства сломать её. Просто стащили.
Ровность его голоса встревожила Стайка больше, чем любые эмоции, но глаза Старика уже закрылись.
– Отдыхай, – сказал Стайк, поднимаясь на ноги.
– Не делай этого, – отозвался Флес.
– А?
– Не совершай ту глупость, которую задумал.
– Ничего я не задумал, – ответил Стайк. – Надо о тебе позаботиться.
– За дурака меня держишь?
Стайк и впрямь мало что думал. Он гадал, куда теперь направятся черношляпники, и надеялся, что Шакал сможет залечь на дно. Подумывал отправить одного из подмастерьев к леди Флинт с просьбой спрятать Селину, однако не хотелось впутывать её в это дело. Чем бы это «дело» ни было. Одна мысль закралась в его голову – та самая, о которой Флес запрещал думать. Стайк не был до конца уверен, но сразу решил, как поступить дальше.
– Нет, – тихо ответил он. – Я никогда не считал тебя дураком.
Не услышав ответа, он взглянул на Флеса. Тот снова отключился. Стайк убедился, что сердце Старика бьётся, и пошёл в мастерскую, но в большой комнате остановился, положив руку на нож. В дверном проёме на фоне освещённой фонарями улицы чётко вырисовывался силуэт.
Фигура повернула лицо к свету. Это был полковник Олем, одетый в повседневную одежду поселенца и фетровый берет. Привычная сигарета сменилась веточкой. Прищурившись, он взглянул на Стайка сквозь тусклый свет, затем вышел на улицу и долго, пристально рассматривал табличку рядом с дверью.