Грехи отцов
Шрифт:
Каждое слово давалось ему с трудом, Сивов задыхался, весь взмок, его влажные пальцы скользили по стеклу дверцы, оставляя жирные разводы.
– Подтвердишь, – сквозь зубы сказал Егор и убрал фото в карман, – все подтвердишь, сука, когда время придет. И, не дай бог, тебе соврать или смыться куда. Ты ж в курсе, что мне терять нечего? Внучка у тебя, я слышал, имеется, и дочь второго ждет? Ты о них подумай, не о себе.
Сивов мелко затряс башкой, глаза у него закатились. Дядя был на грани обморока или сердечного приступа, и Егор отвел ствол, отступил на шаг назад. Сивов все знает, понятное дело, вопрос в одном – он в курсе, что все это ореховский сынок провернул? Вряд ли, Владу не слава нужна, он за другим вернулся. Ну да ладно, главное, что
– И не болтай лишнего. – Егор отходил, держа Сивова на прицеле. Соблазн выстрелить «консультанту» в башку жег ладони, и Егор держался из последних сил. Сивов плюхнулся на переднее сиденье «Тойоты» и тяжело дышал, сжимая в кулаке крест на толстой золотой цепочке.
– Адрес Чурсина мне назови.
– Валовая, семь, квартира пятнадцать, – сказал Сивов, – но там только его сестра жила, Наташа, кажется, может, уехала уже, давно дело было…
– Не твое дело. – Егор отбежал к «Мазде», сел за руль и погнал обратно в город. Летел по разделительной, не обращая внимания на гудки и моргание фар, все поглядывал в зеркало заднего вида, но черный «крузак» там не отражался. Пальцы свело, Егор по одному разжал их, сбросил скорость и перестроился в правый ряд, постепенно успокаивая дыхание. Сивов ответит, обязательно ответит, но чуть позже, когда придет его черед, сейчас он нужен как свидетель.
– Сюрприз тебе, Орехов! – Егор улыбнулся себе в зеркало заднего вида. Да уж, сюрприз так сюрприз, Сивов – это не могильщик, консультанта голыми руками не взять, он защитить себя сумеет.
Настроение резко пошло вверх, Егор долетел до «Астры» за четверть часа, загнал машину в овраг неподалеку, прорезал шины, на этот раз все четыре колеса, и не удержался, разбил булыжником стекло. Постарался на совесть, разнес в осколки и успокоился, пробежал по тропке и, не утруждая себя поисками ключа, перемахнул через забор и через пару минут был на месте. Вика выскочила ему навстречу, помогла снять куртку, обхватила за плечи, прижалась, прошептала на ухо:
– Ну что? Что?
– Отлично все. – Егор уселся на кровать, посадил Вику себе на колени, сжал ей талию и свалился на спину. – Все просто замечательно, лучше не бывает…
И уже под утро, когда кровать навидалась всякого, когда сквозняк наконец принес прохладу и Вика закуталась в простыню, Егор сказал девушке:
– Мне надо уехать, ненадолго. А потом мы вернемся домой.
– Скоро? – капризно спросила Вика. – А то меня уже тошнит от этой помойки…
– Скоро, – заверил ее Егор, – очень скоро, к свадьбе все будет по-прежнему.
На Валовой он последний раз был лет пять назад, а по какому делу – припомнить не мог, да особо и не старался. Прошелся мимо однотипных блочных пятиэтажек, нашел нужный дом и даже подъезд, но заходить не торопился. Еще раз прокрутил мысленно легенду, что придумал по дороге сюда: вышло убедительно. Но не понадобится, скорее всего, по адресу, что назвал Сивов, давно живут другие люди или вообще там никого нет. Егор осознавал, что пришел сюда наугад, лишь для очистки совести, просто не мог не прийти и не проверить все, что узнал от разных людей. Человек с фото – это Валерий Чурсин, он жил здесь когда-то, а потом исчез. Здесь остались его родственники, и проверка займет от силы минут десять, а потом можно звонить Орехову. Компромата на его папашу более чем достаточно, чтоб заставить Влада заткнуться раз и навсегда. Лучше всего, конечно, если бы он убрался из города, но это было бы слишком хорошо, а в чудесах Егор разуверился еще в детстве. Постоял еще немного, оглядывая неубранный двор, мусор на детской площадке, траву по пояс, колосившуюся на газонах, и направился к подъезду.
Здесь пахло кошками и сладковатой гнилью, окна затянула паутина, на ступеньках валялись окурки и прочая дрянь. Звонка на двери пятнадцатой квартиры не было, пришлось стучать в ветхую фанерную створку. Сначала там было тихо, потом раздался детский голос, шаги, и недовольная женщина спросила:
– Чего надо?
– Наташа, здравствуйте. Мне бы Валеру, – строго по легенде сказал Егор, – я с ним в Моздоке служил. Он этот адрес оставил, мне с ним поговорить надо.
Дверь приоткрылась ровно на длину цепочки, показалась часть коридора, темного, с ободранными обоями и проводами вдоль плинтусов. В лицо пахнуло пригоревшей едой, мылом и душным запахом мокрой побелки. За дверью стояла женщина на вид лет тридцати с небольшим, изможденная, с острой мордочкой и круглыми бесцветными глазами. На руках она держала сонного ребенка, тот хныкал и вертелся, изгибался так, что лишь чудом еще не грохнулся на пол, а из квартиры доносились еще детские голоса – там то ли ссорились, то ли уже дрались.
– В Моздоке? – Женщина прищурилась. – Валерка вроде в Шатое был и еще где-то, забыла, как называется. Ну, неважно, уехал он, не живет здесь.
Другого Егор и не ждал, Сивов прав – прошло слишком много времени, и было бы слишком хорошо обнаружить здесь Чурсина живого и здорового. И раз Павлов-старший считал его причастным к тому убийству, то так оно и есть, чутье старого фэйса ни разу не подводило. Но чудес не бывает.
– Куда уехал, не знаете? – просто так спросил Егор. Вопрос в этой ситуации был более чем уместным – сослуживец ищет товарища, пришел по старому адресу, а тут незадача…
– Знаю, – сказала женщина, – Валерка в монастыре, грехи замаливает.
– Где? – обалдел Егор, не совсем вникнув в смысл ее слов. Ответ отличался от ожидаемого, и требовалось пояснение.
– В монастыре, – повторила женщина, – в Хотьковском. Тут недалеко, три остановки на электричке. Семь лет там живет, я к нему раньше ездила, но потом некогда стало…
Ребенок заорал, зашелся в крике, запрокинул голову, женщина захлопнула дверь у Егора перед носом, но тот не трогался с места. Постоял, бессмысленно глядя на мятую коричневую дверь, отошел к перилам, уставился в стенку. Вот так, Чурсин уже семь лет замаливает грехи в получасе езды отсюда. Семь лет, все верно – Сивов искал его полтора десятка лет назад, а потом о Валерке все забыли. Он где-то болтался все эти годы, а потом вернулся.
– Сдуреть. – Егор вышел из вонючего подъезда, глубоко вдохнул, поглядел на окна пятнадцатой квартиры. Там сидела кошка и грызла похожий на куст раскидистый цветок, потом спрыгнула на пол. Вместо нее появилась девочка, она задернула штору, пропала.
– Сдуреть. – Егор точно все другие слова позабыл, шел быстро, почти бежал, потом не выдержал и сорвался с места. Поймал машину, посулил водиле пятисотку, если довезет до вокзала за десять минут, и тот выжал из «Приоры» все, что та могла им дать. Электричка уже отходила, из открытых окон неслось «осторожно, двери закрываются…», и Егор влетел в сходившиеся створки, состав тронулся, вагон замотало на стыках. Народу было довольно много, электричка шла издалека, от конечной до Москвы ходу ей было больше двух часов. Публика ехала самая разная, от мелких клерков и дачников с собаками, граблями и ведрами до гастарбайтеров, что галдели в тамбуре и поглядывали через дверное стекло в вагон. И не зря прыгали, первыми углядели контролеров и рысью побежали в соседний вагон.
Перегон тут был длинным, электричка без остановок пролетала две небольшие станции, первая остановка намечалась только через четверть часа, недалеко от того самого монастыря. В вагон вошли две женщины-контролеры, с ними сонный охранник в синей форме, несколько человек дружно поднялись и двинули следом за гастарбайтерами. Егор приготовил деньги и смотрел в окно, на мелькавшие дома и деревья. Вихрь эмоций и мыслей понемногу улегся, на первый план вышло другое – как найти Чурсина в этом самом монастыре. Вряд ли первый встречный вот так сразу подскажет, куда идти, там свой мир, свои порядки. «Разберемся». Егор поймал себя на том, что бессмысленно улыбается – заметил свое отражение в стекле. И было от чего: он сам себе поверить не мог, что сегодня, через час или полтора, покончит с главным, пожалуй, кошмаром своей жизни.