Грешный ангел
Шрифт:
С тех пор, как красивый незнакомец оказался в ее комнате, Консолату тревожили непривычные мысли и чувства. Она раздела его, протирала полотенцем и ненавидела женщину, которую он звал в бреду, хотя не знала ее. Она сложила руки и склонила голову.
– Падре, я совершила грех?
Священник из Канзаса ласково погладил ее по голове.
– Нет дитя, доброта – не грех.
Дядя Консолаты рассудил иначе, когда, вернувшись из Гаваны, узнал, что племянница прячет в своей комнате больного американо. В этот вечер, когда в кантине было полно испанских солдат, разъяренный и перепуганный Томас угрожал Консолате, что выдаст ее и больного, который все еще не
Глава 3
Бонни вошла в отцовский магазин и отмахнулась от мухи, назойливо жужжавшей возле уха. В нос ударил запах залежавшихся товаров и гнили. На звон маленького колокольчика никто не ответил.
Преодолевая тошноту, мучившую ее последнее время, Бонни подняла голову и увидела, в какое состояние пришел магазин.
Лестницы, ведущие на второй этаж, были завалены мусором, перила поломаны. Покатые короба, встроенные в стену, оказались открытыми, и, даже не заглядывая в них, Бонни поняла, что здесь поселились не только жучки, мыши частенько делали набеги на муку и сахар. Большая кофемолка на столе покрылась толстым слоем пыли, картофель и лук в корзинах проросли и сгнили. Фотографии в рамках на стенах были засижены мухами.
Зайдя сюда последний раз, она видела чистые окна. Теперь снаружи они были загажены птичьим пометом, а изнутри потускнели от табачного дыма. На полках – пыль, добротный деревянный пол засыпан опилками и чем—то запачкан, чем именно, Бонни предпочла не выяснять. Подойдя к прилавку, Бонни заметила, что бочка для огурцов открыта, но то, что в ней плавало, нимало не походило на огурец. Бонни едва сдержала тошноту и закрыла глаза, поняв, что это размокшая сигара.
Не успела она перевести дыхание, как услышала сзади ворчливый голос:
– Вам помочь, миссис?
Бонни обернулась, прижав руки к груди, и увидела маленькую, неопрятного вида женщину с больными глазами.
– Нет, спасибо. То есть я хотела сказать: да…
– Соберитесь с мыслями, милочка, – прокаркала карга, теребя клок седых волос на подбородке, – вам, что-нибудь надо, или нет?
Бонни вздохнула.
– Видимо, вы работаете у Мак Катченов?
– В общем-то, да, но деньги я получаю от мистера Форбса Даррента. – Старуха подозрительно оглядела нарядную одежду Бонни. – Здесь не часто увидишь леди. Кстати, кто вы такая?
– Можно ли мне повидать мистера Даррента? – спросила Бонни.
– О, вам нужна работа танцовщицы, мне следовало бы догадаться по вашему виду. Мистер Даррент бывает в основном в «Медном Ястребе», здесь он появляется редко.
Вдобавок к тошноте у Бонни разболелась и голова.
– Какая разница, – сказала она, решив уйти. Теперь Она поняла хоть отчасти, почему Джиноа избегала разговоров о магазине.
– Такая милашка, как вы, может неплохо заработать в «Медном Ястребе»! – крикнула ей вдогонку старуха. Звонок тренькнул, когда Бонни захлопнула дверь. Лицо у нее пылало от гнева, ничего не замечая, она почти бежала по улице. Бонни знала, конечно, что Форбс Даррент управляет заводом и шахтами в Нортридже – его заметил, вытащил из Лоскутного городка и обучил всем премудростям сам Джошуа Мак Катчен. Тогда Бонни не сомневалась, что старик сделал правильный выбор. Но теперь, увидев, в какое состояние Форбс привел магазин, она усомнилась в его деловых качествах.
Достигнув подножия холма, Бонни повернула направо, миновала приемную начальника полиции и здание суда, напоминавшее очертаниями средневековую постройку. Она торопливо прошла мимо издательства Вебба Хатчисона, надеясь избежать встречи с ним, она стремилась встретиться с Форбсом поскорее, пока ее гнев не остыл. Она должна серьезно поговорить с ним.
«Медный Ястреб» находился неподалеку от Лоскутного городка. В огромном здании из белого известняка были бар и танцевальный зал. Окна верхнего и нижнего этажей были занавешены тяжелыми шторами из голубого бархата, отделанными кистями и золотой лентой, к массивным входным дверям вела лестница из серого мрамора. На верхней ступеньке красовался ястреб из начищенной меди.
Разгневанная тем, что вся эта роскошь соседствует с лачугами из толя, с отсутствием элементарных удобств и вопиющей нищетой, Бонни взлетела по лестнице и вошла в «Медный Ястреб».
Вестибюль вполне можно было назвать роскошным. Пол покрывал персидский ковер, на второй этаж вела широкая лестница, внизу, сбоку от лестницы стояли массивные часы в деревянном корпусе.
Бонни предпочла не думать о том, какие сцены происходят на верхнем этаже.
В салоне справа, прекрасно оформленном, с резным из красного дерева баром, стояла дюжина круглых столиков. В зеркалах отражались дорогие картины. Танцевальный зал был не меньше тех, что она видела в Нью-Йорке: эстрада отделана голубым бархатом, стены – зеркальными панелями и медной фурнитурой.
Все еще негодуя на то, что рядом с «Медным Ястребом» люди прозябают в нищете, Бонни невольно поддалась обаянию этой роскоши. Она вдруг представила себе, как кружится на этом сверкающем дубовом полу в объятиях Элая в одном из великолепных платьев, оставшихся в Нью-Йорке. Как бы он смотрелся здесь во фраке, «облегающем его сильную красивую фигуру!
– Сейчас нам не нужны танцовщицы, – услышала она женский голос.
Бонни обернулась и замерла. Позади нее стояла одна из тех нарядных женщин, которых она видела на вокзале в день приезда – та самая рыженькая, что заигрывала с Веббом. Бонни приосанилась.
– Я не за этим пришла сюда. Меня зовут миссис Мак Катчен, и я хочу немедленно видеть мистера Даррента.
Рыженькая в коротеньком голубом халатике, смутилась.
– Миссис… Боже!… Форбс! – Она метнулась к лестнице и крикнула наверх: – Форбс!
Юркий маленький человечек, похожий на каргу из магазина, с красным от возлияний лицом, появился на лестнице.
– Тише, Дотти! Мистер Даррент работает.
Дотти указала на Бонни.
– Это миссис Мак Катчен, слышишь, Уолтер? Миссис Мак Катчен.
Уолтер побледнел и, повернувшись, исчез.
Через некоторое время он, уже более подтянутый, появился вновь и предложил проводить Бонни в кабинет Даррента.
Итак, Ангел снова здесь. Форбс Даррент посмотрел на свое отражение в стекле на крышке стела, поправил галстук и улыбнулся. Его светло-каштановые волосы были аккуратно уложены, лицо – чисто выбрито, а темные глаза – непроницаемы. Он закрыл папки и уселся на стул в тот момент, когда Бонни вошла в кабинет. Годы, проведенные вдали от Нортриджа, преобразили ее. Бонни всегда была красавицей, но теперь она стала зрелой женщиной, к тому же такой обаятельной, что Форбс поразился. Ее формы казались столь совершенными, что Форбс, залюбовавшись, с дерзкой неторопливостью скользил по ним взглядом. Он мог бы нажить состояние, если бы Бонни согласилась работать «шарманкой». Фиалковые глаза с иссиня-черными ресницами, были огромными. Темные густые волосы волнами падали на спину и плечи, оттеняя матовую белизну лица. Форбс помнил, как эти локоны блестят на солнце.