Григорий Шелихов
Шрифт:
п. 12 ф., семени конопляного 33 ф., гречихи 23 ф., пшеницы 10 п. 35
ф., а сверх того огородных всяких семян: редьки, репы, свеклы, капуст
разных и огурцов, луку, дынь, арбузов; да таковыми же в изобилии
снабжен отец архимандрит. Опытность ваша, как и святых отцов и
посланных хлебопашцев, научит вас поступать в сем важном деле со всею
осторожностью и по лутчей методе".
На доставку семян, перевозку их через океан в двойных рыбьих
пузырях, заботы
пахарях, сеятелях, руки которых только и могли обсеять русскими
семенами новооткрытую землю.
Золото не ржавеет, но человека ржавит. Случайное богатство и
огромное выросшее на нем дело постепенно погасили в душе именитого
гражданина Григория Ивановича Шелихова воспоминания о той голодной,
бродяжнической жизни, которую он сам испытал в юности. Кусок хлеба из
сумы калик-перехожих когда-то ведь поднимал на ноги ослабевшего в
дороге от голода мальца Гришку, а черная изба пахаря укрывала до
выздоровления пригожего парня Григория от захваченной в скитаниях
огневицы.
Посылая драгоценные семена на Аляску и давая наставление сеять
"по лутчей методе" для обеспечения больших прибылей от хозяйства,
Шелихов, этот "вот-вот миллионщик", с большой беззаботностью к жизни
человека указывал:
"Что же принадлежит до способа, кем орать новую землю, ежели
недостаточно будет кадьяцких взрослых быков, то рассуждаю я в сем
случае употребить на первый раз и людей, в сем необходимом деле можно
и не пожалеть излишних человеческих трудов... Что принадлежит до
бережливости хлеба и скота и протчего экономического устройства... во
всем на вас полагаюсь".
На охотском досуге Шелихов в ожидании каравана Деларова проведал
настроения тех самых "несчастненьких", которых Селивонов советовал
обратить на заселение Америки. Не расспрашивая в разговорах с храпами,
за что тот или другой лишился ушей или носа, мореход успел выведать
подноготную жизни каждого и убедился, что артель по первому зову
готова сняться в Америку. Добрая половина людей, оказывается, полна
одной думой - найти в новой стране семейный очаг и спокойный труд над
мирной пашней. Выход, казалось, был найден.
"Мужицкое нутро цело. Любови к земле и каты не вырвали. Годятся!
– подумал Шелихов. - А фортуна? Не мужицкое дело фортуна, что им
фортуна! Их судьба - землю пахать... Попади я в их шкуру, не выдержал
бы, в душегубы ушел бы и душегубом до конца живота ходил бы".
Душегубом Григорий Шелихов не был и навряд ли мог превратиться в
душегуба, слишком жизнелюбив был сам и любил жизнь
купеческие вороватые повадки, неотделимые, как говорил Хватайка, от
природы купца, предпринимателя и всякого человека, стремящегося к
богатству, проявлялись в нем легко и бездумно. Эта легкость и
бездумность были даже непонятны в Шелихове, человеке большого размаха
и добытчицкого пренебрежения к тем же деньгам.
"Вот напасть, люди есть - денег нет; нос вытащил - хвост увяз, -
растерянно ухмылялся собственным противоречивым размышлениям мореход.
– Деньги горы взрывают, безденежье же дела, куда большие, чем гора, в
пыль превращает. Ну, ничего, как-нибудь выкручусь, не допущу себя до
срама, в Америку же напишу что-нибудь подходящее, а если и останутся
недовольны, из-за океана все одно жалобы не долетят..."
В конце концов мысль Шелихова остановилась на нанятых работных -
валяются целый день на песке да еще посмеиваются над его "позорной"
трубой, над тем, что он в ожидании каравана в хозяйской заботе
каждодневно обшаривает взгорья. Им что? Вываляются за день до одури,
вечером получат по полтине, подтянут портки и закатятся в кабак
пропивать хозяйские кровные денежки... На человека истратить полтину в
день не жалко, а выкладывать лежебокам тридцать рублей всякий день,
тысячу рублей за месяц - покорно благодарю! "Не то что новую землю,
портки сам потеряешь... Завтра же скажу: баста!"
На другой день с утра Шелихов, выйдя на берег моря к работным,
без долгих околичностей объявил:
– Распущаю братцы, артель!.. Доверил караван бездельному человеку
– не скоро приведет, а я не в силах за ожидание платить по соглашению,
кое заключил на срок до отправления "Святителей". Придет же караван,
всю артель в первую голову на погрузку приму, до последнего человека,
и, как договаривались, - по полтине в день... За сей день плачу так и
быть, где наша не пропадала!..
– Фи-ить! - пронзительно, по-разбойничьи свистнул Хватайка. -
Уразумели теперь, чья правда была: Прохора али моя? Ах, и слюни-люди,
об Америке возмечтали... купец вам покажет Америку! Воистину
благодетель: примет, когда горбы наши занадобятся, а жрать что мы
будем, пока тебе надобны станем? Отблагодарил уже раз, когда мы тебя
замерзлого к бабе твоей привезли, эх ты... миллионщик! Да что с тобой
толковать, волк в себе неволен, когда овцу режет, купец есть всегда
купец - одна подлость!..
– Хватит бобы разводить! - прикрикнул на Лучка мореход, торопясь