Григорий Шелихов
Шрифт:
не дать Хватайке разжечь страсти. - Подходи за деньгами! - Шелихов,
допуская, что его поступок может вызвать возмущение, даже пистолет за
пазуху сунул, выходя к артели.
Но решение Шелихова при установившихся почти дружеских отношениях
между хозяином и работниками было настолько неожиданно, что многие
приняли это за испытание их доверия к хозяину и готовности на жертвы и
потому молчали, слушая выкрики Хватайки. А кое-кто даже пытался
остановить
– Будет тебе, Лучок, будет... Велико ли дело полтина, нам твоя
правда обидна...
В том же молчании люди брали последнюю полтину и с беззаботной,
но смущенной улыбкой, не оглядываясь, исчезали в дверях стоявшего на
бугре гостеприимного и столь утешительного кабака Растопырихи.
– Дай штоф, Родионовна!
– кидали входившие на прилавок последнюю
полтину.
– На достальные щец с мясом подкинь...
Более осторожные хмуро оговаривали:
– За полтину неделю строго по чашке подносить будешь...
– Ладно, - хрипела довольная Растопыриха, подбирая сыпавшиеся
полтины.
– Что, охтимнеченьки, пропиваете?
– Долю...
– Доля - дело наживное, пока воли не пропили, гуляйте...
Нет, воли они не пропьют, а в Америку попадут и долю наживут.
Однако через неделю всем стало ясно, что суждено им остаться при
старой доле. Произвол хозяина, проявленный так грубо и безнаказанно,
рассеял розовые облака над Америкой, навеянные волшебными сказками
Пьяных. Не приходится ждать добра в Америке, там и податься будет
некуда, если купцу-прибыльщику даже шкуру снять с тебя занадобится.
Очень немногим удалось найти работу и прокормление.
Когда храпы приходили к старожилам и спрашивали что-либо
"поработать", те в отместку за отказ пособить в начале летней страды с
притворным равнодушием отвечали:
– Уж как-нибудь и без вашего брата дело справим. - И, глядя на
храпов, на их поникшие головы, отягощенные хмельком, соболезнуя,
замечали: - Скажи, пожалуйста, выбросил?.. Вот не зарьтесь впредь на
купеческий ярушник,* вырвет с него... (* Ячменный хлеб.)
Обманутой и обиженной артели некуда было деваться. Слонялись
кучками, как бродят по Охотску стаи собак, которых хозяева отпускают
летом на волю кормиться тем, что ни попадет.
Хватайка, как староста, считал себя обязанным отстоять права
артели, заставить "толстопузого" сдержать уговор. Он глазами, более
острыми, чем подзорная труба, и чаще Шелихова вперялся во взгорья и
ждал, не покажется ли караван с особо важными для торговли в Америке
товарами, ради погрузки которых
Невзгоды товарищей терзали Лучка сильнее собственного голода: он,
ротозей, договариваясь с купцом, не догадался подписать "бумажку" на
уговор. В очищение совести Хватайка тайком от товарищей выдал на себя
"запись" Растонырихе на пятьдесят рублей, чтобы она как бы по доброте
своей, "Христа ради", давала каждому чашку щей раз в день. Лучок
боялся распыления артели. С голодухи и самые сильные, самые отважные
могут разбежаться в поисках счастья в тайге или на Камчатке. Кто ему
тогда поможет свести счеты с Шелиховым?
5
Караван Деларова прибыл только в конце июня. Караван большой -
тысяч двести пудов груза в шестипудовых вьюках, доставленных от самого
Якутска на двухстах с лишком лошадях, быках и оленях, с полсотней
проводников - якутов и тунгусов, непригодных для какой бы то ни было
работы на море. Сразу же по прибытии в Охотск проводники стали
торопить с разгрузкой и расчетом. Они спешили еще до осенних дождей
вернуться по домам. Дорога им предстояла не только дальняя, но и
трудная. Сложность была в том, что вьючный свой скот, поскольку
наниматели на обратный путь фуража не давали, проводникам предстояло
гнать домой попасом.
Щеголеватый грек Деларов, впервые оказавшийся в глуби Сибири, на
ее караванных тропах, прибыл в Охотск в неузнаваемом виде. Лицо
Деларова, багровое и опухшее от бесчисленных укусов гнуса - бича тайги
и тундры, походило на расписанный кровью рыбий пузырь, на какую-то
плясочную маску алеутов. Шелихов только охнул, взглянув на него, но
послабления решил не давать.
"Разве я или Баранов, скажем, допустили бы гнуса обезобразить
себя, как этот болван!.." - злорадно подумал мореход и, чтоб
подбодрить унылого грека, весело прокричал:
– С такой рожей, Истрат Иваныч, алеутские женки тебя вмиг на
пляску подхватят и женят, а пока собери моих работных на перегрузку
добра!.. Где найти?.. В кабаке, конечно... Вон над нами на бугре
стоит... Спроси человечка, Лучком зовут, - он те их и сгонит... Да
чтоб сейчас же выходили! Тебе на Петра и Павла надо в море выйти, а
мне - на Иркутск, иначе все убытки на твое жалованье поверну...
Хватайка, нырявший в пестрой толпе проводников, слышал слова
Шелихова и поспешил сторонкой пробраться в кабак, чтобы встретить там