Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции
Шрифт:
Внезапно вернулся к «децистам», прямо не называя их: «У нас часто говорят, что в партии есть оппозиция. По-моему, этого сказать нельзя... У нас есть, вместе с тем, ручейки недовольства, которые сливаются вместе и с которыми надо считаться (выделено мной — Ю. Ж. )». И вслед за тем снова заговорил о промышленности, как бы связывая ее положение с утверждениями «децистов»: «Мы не успели установить необходимый нам пролетарский централизм, мы страдаем еще тем, что так превосходно охарактеризовал товарищ Троцкий “главкократией”».
Конечно же, Зиновьев
Во-первых, о деятельности главков. По вине одного из которых на Мурмане с его громадными уловами рыбы она стала практически недоступной людям. О случае в Усолье на Каме с его солеварнями, где крестьяне не могут, как бы ни хотели, получить соль. То же положение и в Баку с острой нехваткой для потребителей... керосина.
Во-вторых, «военка». «Некоторые коммунисты, — пояснил Зиновьев, — мобилизованные на фронт, работают и живут там так, что вызывают на себя справедливые нарекания». Почему? Да потому, что реввоенсоветы «забирают все, что есть в городе лучшего, оставляя рабочих ни с чем». Григорий Евсеевич, говоря так, имел в виду прежде всего жилье.
«Третьим источником недовольства, — продолжал Зиновьев, — являются спецы». Тут же пояснил свои слова: «Рабочие не могут обойтись без спецов: как в военной области им надо учиться, так и в области управления, в области организации хозяйства... мы должны привлекать спецов, мы должны ставить их в привилегированное положение, мы должны наделять их широкой компетенцией, но партия должна заботиться о создании гарантий, чтобы из этого не вытекали слишком горькие последствия.
Надо сказать прямо, хотя это и не вполне лестно будет для нас, что часто приходится наблюдать факты, когда не коммунист ассимилирует спеца в смысле культурном, а спец ассимилирует нашего брата — коммуниста... Мы проходим через целый этап, который продлится не год, а гораздо более, привлекать спецов, хотя они и не сделались новыми людьми, не совлекли с себя ветхого буржуазного Адама и когда мы должны давать им крупные командные должности...
Будем подражать им в технических знаниях, если эти знания у них есть, но будем помнить, что не надо подражать им в области отношения их к рабочим массам».
И снова Григорий Евсеевич приводил примеры того, как «многим лучшим рабочим приходится теперь быть вроде погонял. Петроградскую портниху заставляют работать 12-14 часов в день, иногда без освещения».
Закончил же Зиновьев перечень причин недовольства рабочих, солидаризируясь с «децистами», — наличием «бюрократизма в нашей собственной среде». «Эта болезнь, — пояснил он, — временная, эта болезнь сезонная, которая должна была явиться теперь в результате трехлетнего существования партии как правящей (выделено мной — Ю. Ж. )».
«Я не буду приводить примеры, — продолжил Зиновьев, — они достаточно известны. Скажу только следующее: товарищи много говорят о “верхах” и “низах”. Не надо обманывать себя тем, что здесь, сейчас (на партконференции — Ю. Ж. ) собрались от “низов”. Мы все вместе взятые, как партийный слой, и есть “верхи”, на этот счет не нужно
Зиновьев не ограничился такой более чем острой критикой. Заявил: «Не следует разменивать нашу дискуссию только на то, чтобы указать ЦК и центральным советским ведомствам, как много у нас волокиты и бюрократизма. Надо поставить дело шире, сказать врачу: исцели себя сам, и на местах подумать, что в губернских комитетах нисколько не лучше».
Приведя пример как вопиющего безобразия положение в Ростове, где он только что побывал на пути в Баку, пояснил: «Это обратная сторона того явления, что мы не втягиваем рабочих из “низов” в наши советские организации. Это создает поле не только для взяточничества и контрреволюции, но и подготовляет настоящий жесткий кризис в тех наших партийных организациях, где дело пошло именно по такому пути, вот почему тут не следует ограничивать задачу тем, что указать центру, что у него нехватка».
Тут же поспешно уточнил, чтобы быть правильно понятым: «Я говорю не к тому, чтобы мы не критиковали ЦК. ЦК готов подвергнуться критике по этому вопросу, обсудить его и дать возможность указать каждому сколько-нибудь деловое предложение, которое дает нам возможность сделать предохранительную прививку от тех опасностей, которые вытекают из положения вещей, из милитаризации войны и так далее, а не из злой воли того или другого члена ЦК. Я призываю к тому, чтобы понять, что этот вопрос более обширный, чем только простая проверка нашей партии».
Нарисовав столь мрачными красками положение в РКП, Зиновьев и задал главный вопрос: каковы же те меры, которые должны быть приняты? И сразу же дал первый, но не единственный ответ. Необходима, заявил он, «прежде всего большая свобода критики внутри нашей партии». И развил свое предложение: «Теоретически мы это всегда признавали, и тут ничего нет нового, но надо признать это теперь практически. У нас иногда бывает такое положение, что некогда подождать, пока высохнут чернила, которыми написана резолюция, как мы должны проводить ее в жизнь. Это надо преодолеть, для этого следует прибегнуть к созданию дискуссионного листка, чтобы каждый член партии имел возможность изложить свой взгляд».
Не ограничиваясь тем, Зиновьев предложил и столь же важное: «Большая свобода критики должна быть обеспечена и на собраниях, но для этого надо, чтобы эти собрания существовали. Как это ни печально, но в целом ряде мест такой институт, как общие собрания членов партии, все больше отходит в область воспоминаний, и против этого надо начать борьбу».
Понимая, что тем самым он предлагает свободу критики, Зиновьев продолжил: «Но может получиться так, что выйдет товарищ и скажет что-либо против, а завтра на него обрушатся репрессии, его снимут и так далее. Я запросил у нашего организационного бюро список тех конфликтов, которые дошли до ЦК нашей партии. Товарищ Преображенский заявил, что у него в портфеле чуть ли не 500 дел, которые ждут рассмотрения. Как видите, очень богатый урожай».