Грозный год - 1919-й. Огни в бухте
Шрифт:
– Не слышу, Мироныч!
– Говорю, народ обрадуется!..
Фонтан, ударивший во время пребывания Кирова в Москве, и сейчас ревел и гудел, как в первые дни.
Подошли к первому амбару, куда стекала нефть с фонтана. Это было большое открытое озеро на территории Ковша, огороженное земляным валом высотой в метр. Киров спросил:
– Дадашев, сколько насосов работает?
– Пока три, Сергей Мироныч. Завтра думаем еще один поставить.
– Мало. Надо будет поставить еще три… Александр Павлович! Сними насосы с любого другого промысла, но поставь
Так и хотелось опустить руки в эту черную, густую массу, потрогать нефть.
Дадашев рассмеялся.
– Очень бы хотелось, чтобы господа Нобели увидели этот фонтан!
– Они бы лопнули от зависти… Ночи стоят темные. Не поставить ли нам к «миллионеру» прожектор-вертушку? Ведь темно, а? На всякую подлость могут пойти враги. Да, вертушку обязательно надо поставить. Это будет хорошей помощью для часовых.
Так, разговаривая, советуясь, на ходу принимая решения по улучшению работы, дошли и до «миллионера». Дадашев вызвал всю коммунистическую буровую партию, представил ее Кирову.
Сергей Миронович долго жал руку буровому мастеру Василию Чеботареву, поблагодарил его за хорошую работу, обещал наградить всю партию.
Удивительный человек был этот Чеботарев, старый мастер, коммунист. Ему было лет под шестьдесят; горбат - трижды в своей жизни падал с буровой вышки, с тридцатиметровой высоты. Среди старых бакинских буровых мастеров он, пожалуй, был одним из лучших. У него был какой-то особый нюх, он словно сквозь землю видел нефть. Всю войну бакинские нефтепромышленники бурили землю на «Солдатском базаре» и все натыкались на воду. Истратив огромные деньги, они в конце концов забросили эту площадь. Закончилась гражданская война. Киров приехал в Баку, и здесь на партийном собрании его познакомили с Чеботаревым. Старик сказал ему: «Поставь, товарищ Киров, на «Солдатском базаре» вышку, и я тебе дам нефть». Вышку поставили, и из недр земли ударил такой фонтан, что все ахнули.
Киров поставил Чеботарева на Ковш - и ударил «миллионер».
Чеботарев и сейчас, как всегда, с ног до головы был окачен нефтью. Он крикнул над самым ухом Сергея Мироновича:
– До меня на бухте бурили скважину и наткнулись на брекшу. А тут в Ковше сразу ударил фонтан. И какой еще! Триста тысяч пудов в сутки. С такого фонтана в старое время в неделю становились миллионерами.
– Вот видишь, Василий Степанович, выходит, что и сам господь бог за нас, большевиков, - шутил Киров.
– Значит, дело наше верное.
– Выходит, что так.
– Но, кроме бога, за нас и новая техника. Вращательное бурение чудеса творит.
– И это, конечно, правильно…
Но тут к скважине подошла большая толпа рабочих, и Кирова увели на новогодний вечер.
Киров крикнул Чеботареву:
– Приходи с ребятами на ужин! Почетным гостем будешь!
– Приду, товарищ Киров.
В толпе раздался бас Петровича:
– Привет, Мироныч! С приездом!
– Как Богомолов?
– спросил Киров.
– Заболел Павел Николаевич, простудился. В твое отсутствие холодные дни тут стояли.
– Ничего серьезного?
Петрович протиснулся к Кирову, взял его под руку и повел по тропинке, которую он каким-то чудом видел в этом мраке.
– Пустячок. Ангина, наверное.
– А я привез ему подарок: электрический чайник и электрическую плитку. Можно чай кипятить в конторке и греться.
3
В тот самый час, когда Сергей Миронович в оживленной толпе бухтинцев пробирался к огням иллюминации, к Богомолову приехал врач. Это был важный господин с великолепным кожаным саквояжем. «Профессор, - мгновенно решила Лида, - прислали его, наверное, из Азнефти».
Пока профессор снимал пальто, галоши, она побежала к отцу, растерянно и торжественно сообщила, что приехал профессор.
– Теперь тебе сразу же должно стать легче, папа. Профессор выпишет тебе что-нибудь такое, что ты сразу же почувствуешь себя лучше.
Она вернулась в коридор. Профессор все еще раздевался. Лида на минуту забежала к себе в комнату, повертелась у зеркала, пышнее взбила локоны и вышла в коридор; профессора не было у вешалки. Она побежала к отцу и увидела его там.
– Вы здесь! Как это вы догадались?
– удивилась Лида.
Профессор усмехнулся:
– У нас, врачей, знаете, профессиональное чутье: мы чувствуем больного.
Лида вышла в коридор, прикрыла дверь, но не совсем, а оставив небольшую щелочку. Постояла у дверей. До нее доходили учтивые вопросы профессора: «Как вы чувствовали себя вчера, два дня тому назад, не простыли ли на работе, что вы ели?..» Потом он попросил Богомолова кашлянуть, сделать глубокий вздох, лечь на спину, на живот… Профессор что-то говорил Богомолову по поводу его пульса, сердца, и Павел Николаевич соглашался, что у него, видимо, порок сердца; много волнений он пережил за последнее время.
– Да, да, настали тяжелые времена, - говорил профессор.
– Но у вас пустяк, я вам дам сердечные капли, выпишу кое-какие лекарства. И это вам поможет. Вам надо непременно хорошенько отдохнуть, недельки две отлежаться.
– Что вы, что вы!
– запротестовал Богомолов.
– Меня работа ждет. У меня бухта. Вы не представляете себе, какое это грандиозное строительство!
– А это правда, господин Богомолов, что бухта - фантазия старых хозяев? Мне один инженер говорил, что нефти там никогда не может быть.
Павел Николаевич приподнялся с постели, стал горячо опровергать необоснованность этих суждений, приводя в доказательство фонтан-«миллионер».
Вдруг он переменил тему разговора, спросил шепотом:
– Скажите, пожалуйста… Я у вас одну вещь хочу спросить… - И еще тише: - Мы одни в комнате?
– Была ваша дочь, но она вышла. Что вы хотели спросить?
– Профессор настороженно посмотрел на дверь, налил в стакан воды из графина, достал из саквояжа пузырек, вылил половину содержимого в стакан и подал его Богомолову.
– Выпейте… Я вас слушаю.