Грозовая охота
Шрифт:
Что может быть более мучительным, чем мысли, которые уже начали обретать форму в
твоей голове, произнесенные чужими устами? Когда другой, точно используя метафоры,
расскажет о твоих собственных переживаниях и чувствах?
Высветлит, проявив то, в чем ты не успел признаться даже себе самому? Я собиралась бить
Садо его же словами, его же стихами, его же мыслями. Либо он признает, что стихи
гениальны, либо соврет, так и не узнав, что отказал самому себе в праве
И что доставляло мне особенное удовольствие - это то, что он так и никогда не узнает, не
поймет, почему эти строки будут звучать так знакомо, принося мучительное чувство
узнавания своего.
Для слова Верность я выбрала стих Садо из любовного цикла. Я не знала, начал ли он уже
оказывать внимание той леди, которая оказала такое влияние на его жизнь. Он через пять
зим за один сезон написал сразу несколько поэтических сборников.
Любовь - топливо творчества, если огонь пылает горячо, можно спалить все вокруг дотла,
либо направить жар в нужное русло. Садо любил замужнюю даму. Любил страстно и
горячечно, любил так, что наши дамы рыдали, покусывая уголки подушек в отчаянии, что их
кавалеры не способны на такое проявление глубоких чувств.
Я закончила писать свой стих по памяти немного раньше Марши, отложив кисть в сторону, и
терпеливо ждала, пока не истекут последние песчинки в часах.
– Леди Фейу, прошу, - распорядитель кивнул штатному магу, и проекция чистого листа
появляется над Ареной.
Марша читала чисто. Стихи были обыкновенными, личную печать, как я и думала, она
ставить не рискнула, ограничившись живописью. Столбики появлялись на листе, Садо
внимательно слушал, я - зевала, она написала очень длинную стихотворную поэму.
Неужели тут есть идиоты, которые считают, что такое можно придумать за десять
мгновений без подготовки?
Стих был наполнен нравоучительными пассажами, правилами и наставлениями, и вообще
показывал высокий моральный дух всех невест рода Фейу, и одной конкретной в частности.
Судьи аплодировали вяло. Садо взял слово, и некоторое время вещал правильные и очень
скучные вещи. Трибуны начали потихоньку гомонить, недовольные отсутствием интересных
зрелищ.
– Леди Блау, ваша очередь представлять свою работу, - распорядитель настороженно
покосился в мою сторону.
Штатный маг щелкнул кольцами, перебрасывая плетения, появилась проекция чистого
листа, и я начала читать с выражением.
Я замужем.
Вы не могли не знать.
Вдруг эти две жемчужины от Вас...
Я тронута. Мне хочется принять
И ими оживить ханьфу атлас.
На царские сады с балкона я смотрю,
А муж мой во дворе, и близок он к царю.
Я знаю, сердцем Вы - как солнце, как луна,
Но мужу моему я верная жена.
С жемчужинами Вам я шлю и пару слез:
Зачем мне встретить Вас до свадьбы не пришлось?
Закончила я, попытавшись добавить в голос положенную порцию скорби. Хотя, представить
себе даму по уши влюбленную в Садо, я не могла, как не пыталась. Этот стих он посвятил ей
– своей музе. При виде Садо я могла определенно утверждать только одно: любовь - боль и
любовь - зла. Очень зла.
– Возмутительно! Просто возмутительно! Вы утверждаете, что это произведение написано
вами?
– Садо поднялся с кресла в полный рост, распрямив щуплые плечи. В первый раз я
видела на его лице проблески настоящей ярости.
– Утверждаю, - я спокойно вскинула вверх руку с родовой печаткой.
– И не просто утверждаю, а клянусь, что никогда эти строки не видели этого неба, записаны первый раз и
до этого были только тут, - я постучала кончиком пальца по виску, и в этот момент моя сила
темным облаком окутала всю руку до локтя, лизнув пальцы.
– Это невозможно, - эхом откликнулся Садо, - просто невозможно. Вы украли эти стихи,
признайтесь! Или кто-то написал их для вас?
– Сир Садо, - я добавила в голос льда, - это официальное обвинение?
– Нет, нет, конечно нет, - взмахнул пурпурными рукавами толстяк-распорядитель,
останавливая ссору, - все видели очевидное свидетельство силы... Это просто
недоразумение... простое недоразумение, не так ли, господин судья?
Уж кто-кто, а распорядители точно знали, как часто победители представляли купленные, а
не свои работы.
Садо молчал, сложив руки на груди.
– Я хочу напомнить, - мой голос, усиленный чарами, разнесся над Ареной, - я не подавала
заявку на третье искусство, и не планировала участвовать в дисциплине стихосложения. Не
готовилась заранее и не имела времени на подготовку здесь, - я сделала паузу, чтобы
каждый из судей и зрителей на трибунах мог осмыслить мои слова.
– Я участвую в
дисциплине алхимия. Поэтому, сир Садо, я жду официальных, публичных извинений. Требую,
– закончила я совершенно спокойно, отзеркалив и позу, и жесты Садо, сложив руки на груди.
– Немедленно, - низкий бас Бера Хэсау прозвучал так, что завибрировали трибуны и все
стойки на Арене. Его внушительная широкоплечая фигура, ярко освещенная холодным
зимним солнцем, четко вырисовывалась на фоне перил нашей ложи на втором ярусе. Он