Грязная Гарди
Шрифт:
— Мы только что с вокзала, сами видели.
— А ты почему к Ноните утром не пришла? — теперь кричала уже Хризелла. — Надеюсь, не в этом платье ты собралась на праздник? Мона голубой цвет не любит, и вообще у нас в деревне в этом году модный оранжевый.
Да пошли вы все к черту, выругалась про себя Гарди и ушла в дом, хлопнув дверью с такой силой, что ей на голову посыпалась пыль с потолка. В ушах грохотали барабаны, дыхание с трудом поддавалось контролю. Темный дом издевательски ухнул откуда-то с верхнего этажа, через минуту повторив звук снова — уже из подвала. Гарди поежилась и прижала к себе раненую руку, которую прятала под шалью, чертовски неудобном предмете гардероба. Кир убедил ее взять накидку
Ведьмин сын пусть делает, что хочет, ни он, ни она ничем друг другу не обязаны. Кроме разве что хорошего отношения, которое таяло, как пломбир, брошенный на жаровню. В конце концов, Гарди шла к Моне не для того чтобы повеселиться и хорошо провести время в компании Кира. У нее было дело — поговорить с директором школы. Ведь она собиралась устраивать новую жизнь. Новое редко появляется гладко, а с такими препятствиями, как Кир, она как-нибудь справится. Закрепит за собой зеленый статус гражданства и пошлет ведьминого сына туда, где ему место — к чертям.
— Подождите! — крикнула она, выбегая на крыльцо. — Я с вами!
Она слетела с крыльца, потом вдруг вспомнила, вернулась и одним махом сорвала аквилегии, посаженные Киром. Сейчас они ее только раздражали, на день рождение же принято ходить с цветами.
Компания девиц уже почти скрылась из виду, но Гарди, подобрав юбки здоровой рукой, быстро их нагнала. Оранжевый там или голубой цвет в моде — ей было плевать. Женское общество везде одинаково, что в Старом Городе, что в новом захолустье под названием Голубой Ключ. В змеюшнике ей и раньше приходилось бывать, равно как и общаться с ядовитыми рептилиями. По сравнению с гадинами, которые обитали в ее прошлом, Хризелла с компанией казались ангелами.
— Ну что, девочки, зажжем? — промурлыкала Гарди, хватая под руку удивленную Хризеллу. Напускное веселье давалось нелегко, но она умела себя заставлять.
— Жгут обычно на солнцестоянии, — поправила ее одна из девиц. — Кукол там, кострище. А сегодня салют будет, но зажигать его будем не мы, а люди из города. Мона специально мастеров пригласила.
— Да по фигу, — махнула рукой Гарди. — Вы, как хотите, а я буду веселиться по полной.
— Так что с мужем? — вновь поинтересовалась Хризелла.
— Ну, он же у меня на побегушках, — ответила Гарди, не заметив, что каждое ее слово про Кира сочится ядом. — По делам в город отправила. У него с вами, как я поняла, не сложилось, так, зачем праздник его присутствием портить?
Глава 14. Пляски и драки
Красное закатное марево принесло в деревню мрачную, предгрозовую атмосферу, наполненную ощущением тревоги и чего-то неотвратимого.
Сидя за столом под раскидистой яблоней, уже отцветшей и оттого выглядевшей растрепанной, Гарди молча пялилась на небо и гадала о происхождении алых разводьев, испещривших весь горизонт. Туча, катившаяся на них с соседней деревни, доползла неполностью, с разрывами и прорезями, в которых изредка виднелось «нормальное», голубое, небо, исчезающее по мере того, как светило тонуло за горизонтом.
Усадьба у Гойдонов была в разы меньше ее дома, но двор был просторным — сразу было видно, что хозяева гулять любили и делали это часто. На ровно стриженной траве установили с десяток столов, которые к вечеру уже ломились от праздничных блюд и выпивки. Над одними столами висели сложные сооружения из свечей, над другими красовались гирлянды из ламп-ракушечников, повсюду расставили жаровни с открытым огнем, переносные фонари и факелы, порой просто воткнутые в землю. Света было столько, что теням не осталось
Аквилегии пришлось выкинуть по дороге. Хризелла предупредила, что Мона ненавидит цветы, потому что от них у нее аллергия, поэтому у Гойдонов не бывало клумб и рабаток. Хоть Гарди и выбросила букет, до последнего селянке не верила. Ей хватило того, что всю дорогу дамы критиковали ее за выбор платья, а когда присоединились к другим гуляющим на поляне, женщины стали во все горло расхваливать фасон, цвет и кружевную отделку ее одежды. Однако насчет цветов дамы не лукавили. Поляна была украшена лентами, фонариками, свечами, но ни одного цветка в декоре не присутствовало. И букеты имениннице никто не дарил.
Деньгам Мона обрадовалась так сильно, что Гарди невольно подумала о том, что Кир, вероятно, знал сестру Аса слишком хорошо. Корзину с пирогами, которые весь день пек ведьмин сын, Гарди благополучно забыла, но и конверта оказалось достаточно, чтобы Мона отвела ее к самому нарядному столу и лично положила ей на тарелку столько еды, что Гарди, весь день трескавшая пироги Кира и оттого чувствовавшая себя бочонком, невольно ужаснулась. Но было кое-что и хорошее. Во-первых, брата именинницы с верзилами не было. Мона зачем-то извинилась за то, что Ас задерживается, видимо, по-своему истолковав притворно удивленное выражение лица гостьи. А когда рядом со стулом Гарди приподнялся край нарядной скатерти, и ей в колени уперся мокрый собачий нос, она и вовсе повеселела. Псина была опытной, в человеческих пирушках участвовала не раз, мгновенно вычислив самую сытую. Гарди с радостью скормила ей за раз половину тарелки, вторую же отложила на потом. Компания псины была приятной, и девушка решила растянуть удовольствие на весь вечер.
— Альфонсы — они все такие, — со знанием дела говорила Хризелла, уплетавшая холодец с чесноком и хреном. Гарди в подробностях объяснили, как готовится этот деликатес, над которым тряслись все деревенские. Она тоже любила мясо, но вид серого желе с плавающими в нем кусочками сала и крупно рубленного чеснока не смог бы вызвать у нее аппетит даже после длительной голодовки. Оставалось нюхать пучки укропа, щедро разложенные рядом с тарелками, и думать о том, что ее тошнит от объедания пирогами, а вовсе не от запаха «деликатеса».
Всех по-прежнему интересовал Кир, поэтому уже час как селянки обсуждали все, что касалось ведьминого сына — от внешности до его недавней женитьбы. Гарди предпочитала отмалчиваться, уткнувшись в тарелку, поэтому ее вскоре вообще перестали замечать. Какое-то время она прислушивалась, пытаясь уловить что-нибудь новое о фиктивном муже, однако селянки перемалывали лишь старые слухи. Кир был изгоем, всех сторонился, местных женщин не любил, не замечал их знаки внимания, как и сам не ухаживал ни за одной, с местными мужчинами в лучшем случае пребывал в состоянии «холодной» войны, в худшем — дрался. Во всех несчастьях Голубого Ключа был виноват, конечно, сын ведьмы, который устраивал поджоги, насылал порчу на скот, вредителей на огороды и засуху на поля. Ну, а помимо всего прочего, он был оборотнем, таскал собак, грыз овец на дальних пастбищах и периодически разорял курятники. Слушая сплетни, Гарди невольно вспоминала совсем другой образ Кира — прекрасного повара, внимательно собеседника, заботливого садовника и, как недавно выяснилось — талантливого портного. А еще он был лжецом и, возможно, мошенником, желающим наживиться на невинной девушке. Последняя мысль развеселила Гарди настолько, что она расхохоталась и еще долго не могла успокоиться, хоть селянки и бросали на нее подозрительные взгляды. Однако смеяться на празднике никому не запретишь, поэтому ее вскоре оставили в покое, Гарди же еще долго то смеялась, то замирала и утирала слезы, выступившие, конечно, от смеха.