Грязная Гарди
Шрифт:
В конце концов ей наскучило сидеть за столом и, прихватив с собой пучок укропа, запах которого ей так приглянулся, она направилась к поляне, рядом с которой усаживались люди с барабанами, дудками и скрипками. Как объявила гордая Мона, музыкантов выписали из самого Альбигштайна. Директор школы все равно задерживался, поэтому Гарди решила, что пора размять кости и немного растрясти пироги, которыми так обильно накормил ее Кир. То ли общая атмосфера праздника начинала действовать, то ли мозг, наконец, отпустил заботы дня, а главное — мысли о Кире, который, как заноза, сидел в голове постоянно, но Гарди вдруг почувствовала себя столь
— Ты куда? — окликнула ее Хризелла. — Мы же только пить начинаем. Танцы потом!
Селянка указала на большой запотевший кувшин браги, который недавно принесли на стол. До этого дамы угощались пивом, но, очевидно, пиво предназначалось для утоления жажды, а не для веселья. Гарди воздержалось и от того, и от другого, так как пиво подозрительно пахло грибами, а сельским бражкам она не доверяла с тех пор, как давным-давно знакомая из деревни едва не отправила ее на тот свет, угостив «домашненьким». А когда Гарди стала работать по серьезному, о выпивке вообще пришлось забыть.
Но сейчас Гарди было хорошо и без всякой бражки с пивом. Ей было так весело, что пока она шла до музыкантов, пришлось пару раз остановиться, потому что смех буквально валил ее с ног.
— Держи! — Гарди опустила в ладонь человека, устраивающегося рядом с барабанами, солидную горсть монет золотом. В городе она успела не только ввязаться в неприятности с местной мафией, но и обналичить кое-что из наследства. — Знаешь Тоню Кучерячую? Сможете сыграть что-нибудь подобное? Заплачу еще столько же.
Тоня Кучерявая гремела с хитами не только в Старом Городе, но и за ее пределами, однако музыкант был явно удивлен, что в Голубом Ключе кто-то знаком с современной музыкой. Пошептавшись с группой, он повернулся к Гарди и в его голубых глазах вспыхнули азартные огоньки. Гарди уже знала ответ и выбежала в центр поляны, вспомнив о раненой руке лишь, когда она отозвалась болью в плече, воспротивившись резким движениям.
А я и без тебя могу танцевать, кивнула конечности Гарди и, как можно изящней прижав раненую руку к животу, принялась притоптывать, ожидая обещанные ритмы. Голубоглазый не подвел. Неизвестно, как они смогли выжать из своих инструментов такие звуки, но грохот, разнесшийся по поляне, ворвался в уши каждого. Гарди давно не приходилось бывать в центре внимания, и сейчас с неожиданным наслаждением она отдалась музыке полностью. Отправив в рот мешавший пучок укропа, она принялась выплясывать, тряся всем, что тряслось. Раненая рука, конечно, сопротивлялась и мешала, но через пару-тройку пируэтов поняла, что сопротивление бесполезно и перестала отзываться болью при каждом движении. Освободившись от неприятных ощущений, Гарди пошла вразнос. Поняв, что ей мешает длина юбки, она, недолго думая, оторвала подол, сбросила туфли и принялась скакать, как дикая лошадь, почуявшая свободу. Как же ей было хорошо! Укроп оставил во рту приятное послевкусие, от которого в голове взрывались пузырьки радости.
Краем глаза заметив, что на поляну выползла пара девиц, очевидно, тоже засидевшихся за столом, Гарди быстро к ним подкатилась и, схватив за руки, попыталась обоих покрутить в хороводе, но девушки почему-то испугались и стали вырываться. Отпустив их, Гарди послала зрителям воздушный поцелуй и направилась к еще одной
— Ты зачем это ела? — голос Кира сердито ворвался в какофонию звуков, гремящих в голове Гарди. Она хотела оттолкнуть его, ведь проклятый оборотень портил все веселье, но подняла не ту руку. Раненая конечность бессильно хлопнула его по груди, а в следующее мгновение он уже тащил ее куда-то по траве — подальше от огней, музыки и любопытных глаз. Едва грохот стал тише, а свет гирлянд тусклее, жизнь резко превратилась в ад. Голову скрутил спазм, который пронесся по всему телу и поселился в животе. В глазах потемнело, а в уши врезался грохот воды. У меня галлюцинации, подумала Гарди, но потом услышала слова Кира:
— Только не убивай меня, женщина, но без этого твое спасение невозможно.
И в следующее мгновение ее взяли за волосы и окунули с головой в воду. Когда она попыталась вырваться, рука Кира нажала сильнее, глубже проталкивая ее в холодную реку — теперь стало ясно, что иллюзий никаких не было, а сын ведьмы притащил ее на берег, чтобы утопить. Не на ту напал. Гарди хоть и была ранена, но быстро справилась с оцепенением, тошнотой и спазмом, который вдруг стал стихать. Она стояла на четвереньках с головой в воде, Кир же навалился сзади, не давая ей выплыть. Наивный, неужели он думал, что Гарди раньше никогда не топили?
Она с удовольствием всадила здоровый локоть ему под ребра, метя побольнее. Почувствовав, что жертва, как и полагалось, выдохнула весь воздух из легких, она атаковала еще цепью ударов, целясь по болевым точкам. Работала вслепую, одной рукой, но результат того стоил. Ее голову резко отпустили, а в следующий миг уже Кир плавал в реке, как и она, испытывая недостаток воздуха.
— Никогда так не делай, понял? — она ткнула в него пальцем, чувствуя, как злость растворяется, будто соль в воде, а ее место занимают ужас, стыд и отчаяние. Она не собиралась ломать ему ребра.
К счастью, Кир отдышался и погреб к ней, хотя она была уверена, что еще секунда, и он уплывет в другую сторону.
— Ты бешеная городская сучка, — выругался он, отпихиваясь от ее помощи. Стоять на ногах он пока не мог, впрочем, как и она, потому что спазм в животе вдруг вернулся. Вместе с тошнотой и рвотой.
Пока Гарди рвало, Кир приходил в себя и выговаривал, пользуясь тем, что ответить она не могла:
— Да еще и глупая ко всему! Сколько тебе? Тридцать? Как ты вообще сумела дожить до такого возраста со всеми конечностями и головой на плечах?
Гарди было двадцать пять, и от осознания того, что он прибавил ей лишние пять лет, ей неудержимо захотелось рыдать. Работа оставила не только шрамы на ее теле, но и отпечаток на лице, делая ее старше.
— Что ты делаешь? — спросила она, рыдая во весь голос.
Зрение подвело, не сразу показав картинку, но разглядев, наконец, чем занимался Кир, она прижала руки ко рту, опасаясь, что ее стошнит снова. Сын ведьмы копался в луже, оставшейся после того, как Гарди стошнило, и, кажется, делал это пальцами.