Гвендолин

Лис Алеся

– Ингвар, говорю тебе, она погубит всех нас, – шипит змеей Сван. – Ты принял ее на ложе, польстившись на милую мордашку, но она не та кем кажется, ее сердце столь же черно, как и волосы...

– Она спасет нас всех, – перебивает Ингвар. В его голосе я явно слышу едва сдерживаемую ярость. – Так сказала Йорун.

– Инг, ты мне не чужой. Мы скоро станем братьями, но я вижу, что она околдовала тебя. Тебя и других воинов. Вы слишком мягки с ведьмой!

– Не тебе, брат, указывать, как мне вести себя с женщинами, – едва не рычит Ингвар. – Я прощаю тебе эти слова лишь только потому, что Санна тебя искренне любит, а я желаю ей счастья. Но впредь воздержись и подумай, прежде чем начнешь возводить напраслину на Гвендолин.

Дверь резко отворяется, едва не ударив меня по лбу. Я поспешно отскакиваю в сторону и прижимаюсь к стене, стараясь сделаться как можно невидимее, но выскочивший из комнаты Сван меня сразу же замечает. Он, захлопнув деревянную створку, делает шаг ко мне и, склонившись, тихо говорит:

– Тебе не удалось провести меня, маленькая дрянь. Будь уверена, я за тобой слежу. И не поддамся твоим обольстительным чарам… А, как только, ты сделаешь то, что нужно, я найду способ от тебя избавиться…

Над моей головой в стену врезается кулак, и я от страха зажмуриваю глаза, всерьез опасаясь, что следующий попадет мне по голове, но слышу лишь удаляющиеся шаги рассерженного варвара. И за что он меня так ненавидит?

Глава 30

Заходить в комнату мне немного страшно. Я еще с минуту стою прижавшись к стене и приходя в себя. А вдруг Сван таки зародил сомнения в душе Ингвара, и тот на самом деле поверил в мои колдовские способности и нечистые намерения? И хоть позиция моего викинга была с самого начала достаточно тверда и понятна, но мне прекрасно известно, как могут злые слова заронить зерно недоверия даже в самом верном сердце.

Глубоко вздохнув, все же набираюсь смелости и толкаю дверь. Ингвар встречает меня хмурым взглядом, ворча что-то о том, как долго женщины умудряются собираться, и больше ничем не выказывает своего недовольства. На столь ранивший меня разговор ничего в его настроении не указывает.

– Ты же просил меня быть красивой, – пожимаю плечами, тоже стараясь казаться невозмутимой. Вряд ли Ингвару понравиться, что я подслушивала под дверью.

Он награждает меня подозрительным взором и, беря за локоток, молча выводит из комнаты.

Йорун живет в отдельном домике на краю поселка. Ее деревянная, чуть покосившаяся избушка, тем не менее, выглядит уютной и приветливой. С приоткрытой двери ведьминского жилища робко выглядывает снежно-белый безрогий козленок.

– А ну, кыш отсюда! – прикрикивает Йорун, выгоняя его из помещения. Животное, испуганно мекнув, кидается наутек, а колдунья, заметив нас, расплывается в широкой улыбке.

– Ну, наконец-то сподобились! – восклицает она. – Ты, Ингвар, можешь идти. Мне нужно с девочкой поговорить с глазу на глаз.

Я хватаю викинга за руку, крепко стискивая его пальцы. Старуха до сих пор меня немного пугает. Что она задумала?

Викинг тоже хмурится, явно не желая оставлять меня одну, и это мне не нравится еще больше.

– Да, не бойся, – с губ колдуньи срывается смешок. – Верну я твое сокровище в целости и сохранности. – Заберешь ее, когда солнце сядет.

Мои пальцы невольно расслабляются, и я сама делаю шаг на встречу Йорун. Словно так и надо, словно это правильно. Игвар, еще некоторое время потоптавшись на месте, разворачивается и уходит, но перед этим, остановив меня, берет за руку и, заставив посмотреть себе в глаза, четко произносит:

– Помни, Гвендолин, я никогда никому не позволю тебе навредить.

Изумленно киваю, за моей спиной тихо фыркает колдунья.

А спустя несколько мгновений я и сама не понимаю, как оказываюсь сидящей на полу внутри хижины. Старуха, сунув мне в руки ступку с пестиком, показывает растереть в порошок какие-то остро пахнущие сухие листья. Аромат растения, от которого тут же начинает крутить в носу, мне совершенно не знаком, и я пытаюсь детальнее рассмотреть высушенные коричневые листочки.

– Это мурха, – правильно понимает мой взгляд ведьма. – Очень важная травка. Без нее вступить в разговор с духами никак не получится.

Озадаченно хмурюсь, но послушно принимаюсь стучать пестиком. Мне-то что до того. Не я же буду ее употреблять. Общения с духами мне хватило и без всяких там вспомогательных средств, и лучше я б их не видела.

– Руны сказали – ты встретила унандэ? – словно невзначай замечает ведьма, расстилая свою неизменную красную косынку на полу возле меня. – Они к тебе пришли. Почувствовали в тебе душу ларайны.

– Душу кого? – пестик в моих руках замирает.

– Глухая, что ли? – грубовато одергивает меня колдунья. – Ларайны. Ты должна отправить всех неупокоенных в небесные чертоги к Уну. И тогда они перестанут пожирать души наших людей.

– Как отправить? – непонимающе моргаю.

– Откуда мне знать? Руны этого не рассказали, – пожимает плечами ведьма. – А ты не отвлекайся, мурху надо меленько-меленько растолочь.

Я снова возвращаюсь к своему занятию, а ведьма, что-то прошептав над мешочком с гадальными камушками, запускает туда руку и принимается выкладывать их на расстеленный платок.

– Хорошо… Очень хорошо… – бубнит она себе под нос, перебирая руны.

Тихое мерное бормотание и монотонная работа усыпляют, и я едва не начинаю клевать носом. Едкий запах мурхи становится сладковатым и успокаивающим. Он заполняет не только легкие, но и само сознание, обволакивая мысли теплым розовым туманом и заставляя время от времени широко зевать. Меня выдергивает резкий гневный вскрик старухи.

Вздрагиваю всем телом и испуганно смотрю на Йорун, та же вовсе не обращает на меня внимания, лишь сердито собирает камушки обратно в мешок.

– Что случилось? – дрема мигом слетает с меня, и я отодвигаю в сторону посудину с перетертой в порошок коварной травкой.

– Не случилось… – хмуро отвечает Йоруй, буравя меня немигающим взглядом черных очей. – Случится. Но от судьбы не убежишь… Ты закончила?

Молча передаю ей ступку, и ведьма одобрительно хмыкает. А то! Знала бы она, сколько я снадобий переделала в своей жизни, помогая маме, так бы не удивлялась.

Увидев, что ведьма подобрела, решаюсь на еще один вопрос, который терзает меня с самого начала нашего разговора.