Харизма [СИ]
Шрифт:
Первые пятьдесят метров еще был слышен шум проносящихся по трассе легковушек и грохочущих фур, но, чем дальше мы забирались, тем явственнее наваливалась ночь и тишина. Если бы не шорох листьев и не наше дыхание, тишина бы звенела в ушах. Я надвинула на глаза шапку и подняла стойку на кожанке, но колючий ветер все равно обжигал нос и щеки. Как же холодно!
Я ударилась о коряку больным коленом. Боль была внезапной, острой. Я пошатнулась на ковре из листьев и грязи и упала на спину, растянулась в полный рост. Удар выбил воздух из моих легких.
– Лирой! Помоги, - прокряхтела я, наконец.
Бритоголовый в два счета оказался рядом и переместил меня в вертикальное положение. Он не выглядел как самый опасный тип на планете. Честно говоря, он выглядел ну очень безобидно. Отличный камуфляж.
– Не ушиблись?
– спросил он.
– Идти можете?
Я не могла. Не хотела, не хотела.
– Идем, - сказала я.
Он взял меня за руку. Наши перчатки, соприкасаясь, поскрипывали. Хорошая качественная кожа. Мы оба знали толк в перчатках. Жаль, что этого недостаточно, чтобы стать если не друзьями, то добрыми знакомыми, приглашающими друг друга в гости на праздники.
Спустя четверть часа мы вышли к оврагу. По другую сторону оврага чернела покатая поляна, окруженная бахромой ветвей и тьмы. Землянки людоеда там не было, аленького цветочка тоже. Фонарный столб, похожий на обуглившуюся спичку, перстом указывал в небо. Ветер окреп. Тучи неслись со скоростью пущенных снарядов, и в просветах то и дело мелькали звезды. Сердцебиение застряло в горле, и я несколько раз с трудом сглотнула слюну.
– Это здесь?
– спросил Лирой.
Я кивнула и указала на овраг. Овраг был точно таким, как в воспоминаниях Марселя. Я знала это, но света было мало, чтобы рассмотреть все. Слишком много теней, и все они непрерывно перекатывались, смещались. Театр Теней.
Заморосил мелкий дождь. Я нашла глазами место, откуда Марсель начал спуск.
Овраг был достаточно глубоким - метров девять-десять, стены если не пологие, то чертовски приближенные к тому, чтобы зваться таковыми. Сломать шею на таком спуске проще пареной репы.
На обритой голове Лироя блестели капельки дождя. В полутьме парила белозубая улыбка. Он положил руки мне на плечи и легонько подтолкнул к оврагу.
Я смотрела во тьму, и не видела ничего. Ничего из того, что, вполне вероятно, только и ждало, чтобы внести немного боли в мой и так неудавшийся субботний вечер. А я нифига не видела.
Ладони вспотели, во рту пересохло. Я ухватилась на ближайший корень и попыталась найти ногой опору.
Где-то хрустнула ветка. Судя по звуку, очень большая ветка.
– Что это?
– прошептал Лирой.
Я обернулась, но, кроме черного силуэта бритоголового парня, ничего не разглядела. Промозглая морось усилилась, грозясь стать ледяным дождем, дрожь сотрясала тело. Впрочем, дрожала я не только потому, что замерзла.
– Ветка сломалась, - шепнула я в ответ.
Мы оба шептали, хотя, казалось бы, всего-навсего треснула ветка. Что в этом такого, в самом деле?
– Почему она сломалась?
Я хотела сказать, что, видимо, это была очень сухая ветка, к тому же, вон какая непогода. Но я не сказала этого. Это было бы неправдой.
– Не знаю. Но у меня есть фонарик. Можем посмотреть.
Лирой мотнул головой.
Я сделала один неуверенный шаг в пологую скользкую тьму, другой, третий... Правая нога отреагировала на спуск и заныла, к тому же, подошва кроссовок не рассчитана на крутые спуски. Я вскрикнула, шмякнулась на задницу и проскользила несколько метров. Я судорожно пыталась за что-то уцепиться. Ветка хлестнула по лицу, щеку обожгло. Наконец, я остановила скольжение. Сидела, изо всех сил стараясь удержаться на месте, и во все глаза таращилась во тьму. На луну вновь наплыли облака, и темно стало не только в овраге.
– Харизма? С вами все в порядке?
Грязь забилась под куртку, под свитер, в штанины джинсов. Сердце пропустило удар. Я проверила, на месте ли пистолет. Он был на месте. Как и вырезка.
Я подтянула под подбородок правую ногу, затем левую, и попыталась встать. Меня качнуло. Плохая, плохая идея! Я посмотрела вверх и на фоне неба разглядела силуэт Лироя.
– Да, - сказала я, но мою глотку не покинуло ничего, кроме хрипа. Я прокашлялась, постаравшись сделать это как можно тише. Тише не получилось. От запахов гниения першило в горле.
– Да, - повторила я.
Треск был подобен пистолетному выстрелу. На этот раз треск прозвучал значительно ближе. Что-то большое ломало ветки как сухие травинки.
Сердце колотилось в груди как сумасшедшее. Никогда прежде я не испытывала такого всепоглощающего, головокружительного страха. Я таращилась во тьму, пальцы левой руки погрузились в месиво листвы и земли, правая цеплялась за корень, или чем бы та ерунда ни была.
– Ты добралась до дна?
Доктор, господин Официоз скончался.
– Нет.
– Что ты видишь?
Я нервно улыбнулась и попыталась расслабить плечи и шею, но ничего у меня не вышло.
– Не видно ни зги.
– Там что-то есть.
– Где?
– Там, за поляной.
Треск вновь повторился. Каждый сантиметр моего тела отреагировал, покрывшись мурашками. Несмотря на холод, я искупалась в липкой испарине, майка прилипла к спине, одна из бретелек бюстгальтера спала на плечо. Двойное расстройство.
Что я могла сказать Лирою? Что я на это и рассчитывала? Что неизвестное чудо-юдо должно расправиться с ним?
А я? А что я? У меня были два куска свиной вырезки, пальчики оближешь. Я вверила свою жизнь карманному пистолетику и двум кусками вырезки.
Умной меня не назовешь.
В 'Аленьком цветочке' зверю не нужна была вырезка - он воспылал чувствами к красивому сладкоголосому бифштексу. До Настеньки одиннадцать девушек побывали в его владениях. Куда они делись? Отпустил ли он их по домам? Ой, вряд ли.