Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей
Шрифт:
На восходе следующего дня одинокое судно вышло из реки Ледде, воспользовавшись свежим северным ветром, и вскоре уже шло на юг. С тех пор никто не видел Торкеля Высокого и даже ничего не слышал о его жизненном пути.
Глава 7
Вскоре Эмма вернулась в Англию. И безо всяких обиняков рассказала королю обо всем, поскольку имела основания предположить, что Кнут
Сначала король решил, что Эмма шутит. У королевы, действительно, бывало шутливое настроение, но он его не разделял. И, наконец, поняв, что она говорит серьезно, он не ударил ее, как она, возможно, ожидала, и даже ничего не поломал и не разбил; в гневе своем он стал холодным, как лед.
— Не думаешь ли ты, что у меня есть все основания выгнать тебя за то, что ты сделала?
— Конечно. Но что сделано, то сделано. Кто пострадает больше всего, если ты подымешь переполох? Ты же сам. Вся Дания подымет тебя на смех за то, что ты позволил женщине обвести себя вокруг пальца. А будешь молчать и делать хорошую мину при плохой игре, спасешь свою честь. Кстати, я лишь опередила тебя — ты же при свидетеле объявил, что Кнютте будет королем Дании. Ведь трон Англии ему уже обеспечен…
Они «прогуливались» вверх на холм святого Эгидия, и, воспользовавшись случаем, Эмма рассказала ему всю эту невероятную историю. Слушая ее, король палкой сбивал арнику и репейник, росшие вдоль дороги, как и некогда у Гейнсборо.
— Да, все это вбил в твою голову проклятый Ульф, — рявкнул он и с особой силой рубанул своей палкой. Не ясно было, кому предназначался этот удар; Эмме или Ульфу?
— Совсем нет, дорогой. Ульф к этому не имеет никакого отношения. Перед членами тинга он смог лишь подтвердить, что слышал собственными ушами, как ты сам обещал Кнютте Данию.
— Скоро он об этом пожалеет, если будет и впредь так поступать, — пригрозил король. — Ему не хотелось быть датским наместником. А теперь вот ему кажется, что он король Дании и может делать все, что ему заблагорассудится, даже не извещая меня. И эту змею я пригрел на груди своей…
— Да неужели?
— … и даже отдал ему свою кровную сестру в жены! Мало того, что он корчит из себя «делателя королей» и потихоньку строит куры моей королеве, так может быть, вы сговорились с ним и насчет Свейна? — Кнут остановился и потряс палкой перед носом у Эммы. — А я-то ждал от тебя благодарности за мое уважение к сединам Торкеля. Но ты превзошла самое себя: только ты додумаешься отправиться к Альфиве и тем самым наказать меня.
Который Свейн? Чем связан со всем этим сынишка Эстрид и Ульфа? И почему речь зашла о Торкеле?
— Я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь.
— Зачем вам надо было отбирать у Торкеля моего сына Свейна и присылать его сюда в Англию? — гаркнул король. — Именно сейчас, когда ему удалось немного воспитать эту каналью?
— Успокойся и не кричи, — стала умолять его Эмма. — Вон люди поворачиваются и усмехаются. Подожди, по крайней мере, пока мы вернемся домой…
— Ты сама должна была бы поступить так — а ты набросилась на меня совершенно неожиданно.
Он
— Кнут, подожди, — выдохнула она, — о Свейне ты, должно быть, знал довольно давно, так чего же ты злишься — сейчас?
Он ничего не ответил и чуть было не разбил себе голову о ворота, которые сторож не успел раскрыть вовремя. А потом влетел к себе в покои, а она вслед за ним.
— Потому что я только сейчас увидел, в чем дело, — шипел он. — Я ведь поверил словам Ульфа о том, что Торкель устал возиться со Свейном и собрался податься в Гардарики. А теперь вижу, что все было заварено вами обоими, Ульфом и тобой.
Эмма выдвинула скамеечку и села прямо перед королем. Убрав со стола восковые дощечки и стилосы, она прочно уперлась локтями в столешницу.
— Кнут, я ведь не имею обыкновения лгать тебе…
— Ха!
— … я могу немного обмануть тебя, конечно, но я всегда говорю правду, даже если она обернется против меня; ты должен согласиться с этим, не так ли?
— Когда ты находишь, что игра закончена, да, — тогда ты достаточно умна, чтобы первой оказаться «правдивой». — Король схватил дощечку и принялся царапать на ней.
— И все же я верю; ты знаешь меня довольно хорошо и знаешь также, что я не лгу, когда говорю: о Свейне сыне Альфивы я не имела ни малейшего понятия. Я спрашивала Ульфа, почему Торкель не был на тинге, и он ответил, что ему казалось, будто Торкель был в то время в Новгороде. Я согласна, что в тот момент у меня не было и мысли о судьбе Свейна. Так что я не могу утверждать, что Ульф лгал мне, я вынуждена лишь признаться, что ничего не спрашивала о твоем побочном сыне и что Ульф тоже ничего не говорил о нем.
— Но все знают, как ты любишь Альфиву и моих сыновей от нее, — сыронизировал король, — так что нет ничего удивительного, что никто не решается напомнить тебе… Значит, я должен поверить, что ты никак не связана с затеями Ульфа?
— Ты должен верить, потому что это правда. Я бы никогда не стала помогать вредить Торкелю…
— В этом я верю тебе.
— … ведь я знаю его настолько, что убеждена — он не стал бы добровольно снимать с себя ответственность, если бы не был уверен, что это происходит по твоему приказу. А Торкель знает меня достаточно хорошо, чтобы не передавать твоего незаконного сына в мои руки.
— Но у тебя же оказалось письмо от меня — с печатью и со всем остальным, — поддел ее Кнут.
— Кнут, узнай, что случилось с Торкелем, — попросила она. — Мне кажется, там что-то неладно. Да будет проклят тот день, когда я доверилась Ульфу Торгильссону!
— Аминь, — добавил король. — Вот и еще одно восковое свидетельство о нашем времени.
И пошел поток гневных писем короля Кнута Ульфу ярлу, изредка прерываемый то смиренным, то жестким ответом последнего. Кнут довольно быстро узнал о случившемся с Торкелем и еще раз пообещал отрезать Ульфу уши, как только приедет в Данию.