Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей
Шрифт:
Епископ Эльфеа испугался, что мысли короля примут какое-то иное направление, и поторопился вернуться к теме разговора.
— Есть и другая веская причина к тому, чтобы, как говориться, за семь рек ехать по воду. Породнившись с другим королевским домом, можно обрести ценных союзников.
— Надо надеяться, союзники эти живут недалеко, — перебил король, разглядывая черенок лежащего на столе ковша. — Иначе немного от них проку.
Предложение епископа заинтересовало Этельреда в известной мере; но до поры не стоит выказывать особое рвение перед этим князем церкви.
— Возможный сильный союзник живет на юге от нас, — продолжил святой отец, пытаясь изобразить карту, для чего макал палец в расплесканное по столу пиво. — Это ближайший морской сосед
Король так встрепенулся, что выронил изо рта половинку грецкого ореха, которую не успел проглотить.
— Франция? — ухмыльнулся он. — Там король настолько безвластен, что его утесняют распрями собственные герцоги, графы и бароны. К тому же он — как это называется — парвеню!
Этельред остался доволен, что ввернул французское словцо. Епископ-то, похоже, прежде его и не слыхал, по крайней мере, в таком произношении, но знал латынь и не без основания предположил, что у галлов так именуют выскочку.
— Сир, я говорю не о короле Роберте, но о Ричарде, необычайно удачливом герцоге Нормандском.
Король Этельред уставился на епископа, забыв закрыть рот, и выронил еще несколько ореховых крошек. Когда челюсти его вновь сомкнулись, он некоторое время молча жевал, обдумывая ответ.
Нормандия… Меньше ста лет прошло с тех пор, как хёвдинг датчан, главарь морских разбойников, мертвой хваткой вцепился в низовья Сены, так что королю французскому пришлось уступить их в ленное владение ему и его норманнам… Если уж на то пошло, вот кто выскочка, герцог этот! Но, с другой стороны, именно нормандских герцогов епископ назвал «необычайно удачливыми». Покуда остальная Франция распадается на части, раздираемая стычками знати, Нормандия процветает в мире и делается все богаче. Нормандская конница славится повсеместно. Нормандцам завидуют, но тронуть не смеют, и прежде всего благодаря превосходному тамошнему войску. Помимо огромных богатств, нормандские герцоги осознали необходимость сосредоточить всю полноту власти, так сказать, у себя дома. Никто не смеет с ними спорить. Ну, кое-кто пытался, но чем это кончалось? Король Этельред совсем недавно узнал от своих советников, как герцог задушил восстание крестьян, точнее — недовольство, которое могло бы разгореться в восстание. Крестьяне роптали, что герцог полностью присвоил себе право охоты, за малым исключением. Они требовали, чтобы леса стали опять свободны, как в старые времена. Герцог Ричард — уже новый, называемый Вторым, — послал своего дядю, брата матери, на переговоры с разгневанными крестьянами. Те поверили обещаниям. А потом каждый из смутьянов лишился руки и ноги: вот, мол, вам, пожалуйста — ступайте и охотьтесь, как сможете!
С той поры больше никто не жаловался.
Король Этельред признал, что ему есть чему поучиться у соседа.
— Не люблю я датчан, — пробормотал король, желая выиграть время и услышать новые аргументы епископа. — Датчан и так многовато, даже тут, в Англии. А эти нормандские герцоги еще и покровительствуют проклятым викингам, причиняющим нам столь тяжкие раны в последнее десятилетие.
С новым нормандским герцогом Этельред незнаком: тот у власти от силы четыре-пять лет. Но с отцом его, первым Ричардом, десять лет назад Этельред едва не вступил в самую настоящую войну. Тогда Этельред снарядил флот и, хоть особых успехов не добился, все же поднял изрядный шум и тем заставил папу и некоторых христианских государей оказать давление на Ричарда, чтобы тот перестал, наконец, прикрывать и поддерживать скандинавских язычников в их походах на мирную Англию. Ричард отвечал, что, как добрый христианин, сделает все, дабы успокоить английского соседа. Был заключен договор, и все шло к миру и согласию. Покуда снова один опустошительный набег за другим не накатили на английский берег. У Этельреда имелись явные доказательства, что норманны опять швартовались в устье Сены и что принимали их там радушно.
— Взять хотя бы битву при Мэлдоне, — продолжал король. — Двадцать
Епископ вздохом подавил смешок. Разумеется, происходившее с Англией, мало располагало к смеху, но неспособность Этельреда защитить собственные морские границы с годами вошла в поговорку, причем, не только в Англии. «Поезжай в Уэссекс, — гласила она, — погромче пошуми: английский король за это золотом платит».
Будь хоть половина Этельредова откупа за мир — «датских денег» — пущена на укрепление обороны, норманны давно бы уж отступились. Но, быть может, теперь и удастся починить то, что прежде лопнуло, теперь, когда умерла вдовствующая королева, и Этельред наконец освободился от ее железной хватки. Ее и ее «советников». Может, теперь-то удастся образумить Этельреда? А для начала нужно приучить его к мысли о том, чтобы породниться с нормандским княжеским домом.
— Что касается нелюбви к датчанам, — осторожно начал Эльфеа, — то я полагаю, что тут герцог Ричард и дом его разделяют мнение Вашего Величества. Он, вероятно, пускает датчан и прочих норманнов в свои гавани, — но разве слышали мы, чтобы те бесчинствовали в Нормандии или Бретани? О нет, они не смеют. Если бы английский король вступил в брак с дочерью нормандского герцога, сестрой герцога, правящего ныне, то мне представляется, что герцогу Ричарду не понравились бы датские бесчинства в Англии точно так же, как и в Нормандии. In summa [7] : уж если Англия подвержена такой напасти, было бы полезно попытаться укрепить союз с нормандскими владетелями. Родственными связями они дорожат.
7
Подводя итог (лат.).
О, это Этельред знал хорошо. Как быстро семейство герцога захватило в Нормандии все мало-мальски стоящее: графские земли, леса, поля и пастбища, не говоря о водных путях.
Наконец, все прожевав, король повернулся к епископу:
— Похоже, ты уже все неплохо обдумал, любезный Эльфеа. Может, ты уже знаешь, которой из сестер герцога мне следует заняться?
Епископ задумчиво водил носком туфли по пыли на полу вдоль упавшего сквозь оконце палаты солнечного луча, как будто очень смутился.
— Я обмениваюсь посланиями с Робертом, архиепископом Руанским, и всегда стараюсь отвечать ему любезно. А он, как вам известно, приходится братом герцогу Ричарду Второму.
— Нет, таких тонкостей о руанских правителях я не знаю, — рассмеялся король. — Но неудивительно, что они прибрали к рукам и этот престол. Как ты сказал — родством они дорожат? Ну, так что же пишет нынче Его Высокопреосвященство?
— Он достаточно ясно выражает то же самое мнение, что я только что высказал. Он полагает, что нашим странам следовало бы сделать союз более тесным. Скажем, посредством заключения брака между его сестрой Эммой, шестнадцати лет, и английским королем. Архиепископ Роберт также замечает вскользь, что брат его герцог разделяет подобное мнение, но, не желая ранить чувств короля, не поручал передать оное своему посланнику, отправленному в Англию передать соболезнования по поводу прискорбной кончины присноблаженной королевы.
Этельред поначалу даже не сообразил, о которой из королев идет речь: несчастную Альгиву он и за королеву-то не держал.
— Да, как же, был тут какой-то граф, передавал мне соболезнования от Ричарда, теперь я вспомнил. — Король подозрительно глянул на епископа. — Думаешь, его подсылали все разнюхать?
— Что Ваше Величество изволит иметь в виду?
— Ну, посмотреть, как тут у нас… что я за птица. Подойду ли я его изысканной французской сестрице. Мы же с ней не вполне ровесники, если так можно выразиться…