Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей
Шрифт:
Ей ничего не стоило разбудить во мне желание и страсть. Только теперь я понял, что имел в виду Ролло, когда говорил: «ты не знаешь, какая она». Вот теперь узнаю.
— Мне кажется, я имею дело с дьяволом, — сказала Пола.
Как же она жила все эти последние годы рядом с немощным стариком?
Когда мы дошли до самого главного, мне показалось, что над нами наклонился Ролло, и я снова услышал его гневные слова: «Убери от нее руки; даже после смерти я встану из могилы, и тебе не поздоровится».
Он выполнил свою угрозу. Я почувствовал себя бессильным. Ролло, который уже сгнил в гробу, никому не хотел отдать свою жену. Он, давно умерший, оставался по-прежнему сильным и всемогущим. Пола растерялась и встала на колени на полу возле кровати.
— Неужели же я не могу воспламенить мужчину? Или все вокруг врали про твоих женщин? — Потом
— Пола, — закричал я, — происходит какое-то колдовство, вмешались тролли. Вернись, я расскажу тебе, в чем дело…
— Ах, вот оно что! Поэтому… — Она смотрела на меня с отчаянием. — Что же нам делать, Хейрик?!
Меня охватил приступ ревности. Я подумал, что с ней уже происходило нечто подобное и призрак Ролло явился ее избраннику. Кто бы это мог быть? То ли какой-то случайный гость, приезжавший в Руан, то ли она безуспешно пыталась сблизиться с несколькими мужчинами. Но с кем? Когда? А может быть, никто и никогда не был с ней?..
Пола ушла. Я долго не мог успокоиться. Перед моими глазами стоял призрак — наполовину сгнивший Ролло. Я метался по комнате, выходил из дворца и снова возвращался, пытался отвлечься, думать о чем-то другом, — ничего не помогало. Призрак был почти осязаем. В тот же день я затеял в своей комнате ремонт и, воспользовавшись этим предлогом, ушел из герцогского дворца. В моем новом жилище было темно и тесно, постель неудобна, но я надеялся избавиться от страшных видений.
Когда Ролло умер, его захоронили в соборе Нотр Дам в Руане. Могилу предполагалось закрыть надгробной плитой, которая должна была заменить несколько керамических плиток соборного пола. Еще при жизни Ролло распорядился, чтобы будущий могильный камень был вынут из стен его отчего дома. Дом был построен из песчаника, камня мягкого; он не смог бы выдержать тяжести всех тех ног, которые пройдут по нему в течение последующих веков. Почему не гранит или хотя бы медь? Но Ролло стоял на своем: только песчаник из Халланда. Моряки отправились за камнем. Целый год от них не было ни слуху ни духу. И вдруг перед самой смертью Ролло привезли огромную глыбу. Но в пути от сильного удара она раскололась на две части, потому что во время шторма корабль налетел на скалы. Так Ролло и умер, не дождавшись своего надгробия. Тогда Вильгельм заказал огромную медную плиту в Германии, где были самые искусные во всей Европе мастера по литью и обработке металлов. На изготовление плиты требовалось много времени. А пока гроб с телом Ролло, ожидая окончательного погребения, стоял в соборе в незакрытой могиле, распространяя зловоние, что очень не нравилось прихожанам. Да и священнослужителям тоже; им приходилось сжигать столько ладана и благовоний, сколько хватило бы на многие годы…
Я решился. Достал лодку — это был маленький датский челн. Владелец долго не хотел продавать, говорил, что подозревает меня в сомнительных, может быть, даже преступных намерениях. Все-таки я убедил его, и за деньги, на которые можно было бы купить десяток таких лодок, он уступил ее мне. Лодку я оставил недалеко от собора. Следующей покупкой была тележка, на которой я привез деготь. Спрятать ее на берегу стоило большого труда, но и это удалось. Только Пола знала о моих приготовлениях. Ей в моем плане отводилась важная роль. Во-первых, она по моему настоянию пожертвовала одну из Святых реликвий в монастырь в Юмиэгесе и попросила, чтобы там торжественно отпели Ролло. Во-вторых, необходимо было всех выдворить из Руана. Пола устроила торжественную тризну. Руан опустел. А в Юмиэгесе собралось столько народу, что всех гостей негде было разместить, и пришлось поставить множество палаток.
Пока руанцы пировали в Юмиэгесе, я пришел ночью в собор и спустился в могилу. Пришлось воспользоваться ломиком и долго повозиться с замком, прежде чем удалось открыть крышку гроба. Преодолевая ужас и отвращение, я обвязал полусгнившее тело веревками и осторожно, чтобы оно не рассыпалось на части, поднял его из могилы. Больше всего я боялся увидеть мертвые глаза Ролло, поэтому быстро накрыл его голову платком. Чтобы гроб не остался пустым, сложил туда кости каких-то животных и кинул труп бродячей собаки — дабы не прекратилось зловоние и не возникли ненужные подозрения и любопытство. Затем приладил замок на прежнее место и вылез из могилы. Наконец, можно было перевести дух. Я огляделся. Кажется, все в порядке. Теперь, дорогой Ролло, ты полезешь ко мне в мешок, хочешь ты этого или нет.
Зрелище было поистине фантастическое и завораживающее. По бурной реке на своем объятом пламенем погребальном корабле плыл великий хёвдинг Ролло из Халланда, и столб дыма поднимался до самого неба.
— Ты получил, что хотел, старый Ролло! — крикнул я вдогонку. — С тобой нет ни слуг, ни рабов, ни оружия, но и без них тебя с почетом встретит в Вальхалле, в чертоге мертвых, сам всемогущий Один!
Между тем, на берегу появились зрители. Их, наверное, разбудил запах дыма и отблеск ночного пожара. Мне пришлось здорово постараться, прежде чем я сумел отплыть в сторону и выбраться, наконец, на берег Сены подальше от города. Почти не помню, как добрался до бани, которую я специально протопил накануне, чтобы вымыться и отогреться после ночного путешествия. Тем не менее, утром я уже лежал в горячке. Никто ничего не заподозрил. Навестившие меня братья-монахи просто не заметили, как пролетел день, проведенный ими в Юмиэгесе. Но что, собственно, значит один день, когда сотни и тысячи лет для Господа Бога — только мгновение. Я предавался размышлениям и воспоминаниям о прошедшей ночи, как вдруг ко мне пришел служка из собора. В руке у него был мой ломик.
— Святой отец, я нашел его в соборе неподалеку от могилы Ролло, — сказал он. — Утром большие двери были открыты, и к ним от могилы тянулся влажный след. Неужели Ролло мог встать и уйти из гроба?
Несмотря на горячку, я захохотал.
— Нет, дорогой друг, не думаю. Ролло спокойно спит в своем гробу. Не тревожься. Сегодня шел дождь, возможно кто-то заходил в собор. А ломик я сам оставил. Мне нужно было открыть мой ларь. Потом я молился и позабыл о нем. Спасибо, что принес.
— Святой отец, это еще не все. Пропал деготь, который ты держал в своем ларе. Сегодня ночью на реке видели горящую лодку. Может, кто-то украл деготь, налил в лодку и поджег? Говорят, лодку прибило к берегу возле Юмиэгеса.
Я с трудом сдерживал волнение. Неужели тело Ролло не успело сгореть и кто-то может его обнаружить?
— Проделки сатаны, сын мой, — как можно равнодушнее сказал я. — А может, молодежь балуется? Да, во времена Великого Ролло никто не мог себе позволить подобных шуток.
— Твоя правда, святой отец. Скоро Пола возвращается из Юмиэгеса. Дай-то Бог, чтобы все было хорошо.
— Иди с миром, сын мой, и ни о чем не беспокойся.
Вскоре ко мне пришел Вильгельм, который только что вернулся из Юмиэгеса. Он показал мне послание от Риулфа.
«Мы, нормандцы из Котентина, и другие младшие хёвдинги, в будущем станем сами править собой. Повелевайте землей к востоку от Рислы и оставайтесь там. А на западе от Рислы тебе и твоим людям искать нечего».
Вильгельм был сильно встревожен и даже не заметил, что я болен и на лбу у меня выступил холодный пот.
— Если Риулф добьется своего, мы вернемся к тому, с чего мой отец начинал. И конец всем нашим мечтам о единой и сильной Нормандии.
Меня томила мысль о горящей лодке, которую прибило к берегу. Похоже, Вильгельм ничего не знал, иначе давно сказал бы мне. Я понимал, что тело Ролло должно было сильно обгореть и опознать его никак невозможно. Я заставил себя успокоиться и заняться более важным делом.