Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Улофсон Руне Пер

Из Бретани приехал на похороны Ролло Юхель Беранже, из Нанта — Ален. Граф Герберт из Бермандойса спешил засвидетельствовать свое почтение. Он был благодарен Вильгельму за то, что тот вернул ему сына безо всякого выкупа и других дополнительных условий. Теперь он считал Вильгельма своим братом. Вильгельм с радостью встретил высоких гостей. Приехал принц Отто из Восточной Франции. Когда Вильгельм выпил в честь отца прощальный кубок, и все формальности были выполнены, Отто отвел его в сторону. Один из гостей, герцог Гуго последовал за ними, чтобы узнать, о чем будет беседа, но они заговорили по латыни, Гуго ничего не понял. Я стоял рядом, как меня просил Вильгельм, но он ни разу не обратился к моей помощи, потому что все нужные цифры держал в

памяти. Он долго говорил с Отто, потом попросил меня рассказать принцу обо всем, что будет его интересовать в нашем государстве. Отто хотел знать многое. Вильгельм же взял под руку Гуго и изо всех сил старался сгладить шероховатости, которые возникали на каждом шагу. Граф из Пойуто только что занял место своего умершего отца. Вильгельму пришлось его утешать. Вильгельм щедро раздаривал подарки, но и ему пришлось принять подношения. Ему придется дорогой ценой заплатить за эти дары.

После смерти хёвдинга во французском государстве возникнут большие беспорядки. Король Рауль, графы и герцоги начнут предъявлять свои права на нормандские земли, а заодно и выяснять отношения. Герцог Гуго предпочтет выждать: если Ролло умело держал в узде дикую толпу нормандцев, то еще неизвестно, как справится с этим нелегким делом его преемник Вильгельм. Предполагалось, что у Вильгельма в его собственном доме обязательно начнутся неприятности, и тогда-то можно будет попробовать отобрать у нормандцев земли, которые король Карл Простоватый так неосмотрительно отдал им. Но обо всем этом позже…

Принц Отто много говорил со мной. Он был человеком образованным и любознательным. Мы подружились. И когда Отто уезжал, он снял со своей руки кольцо и подарил мне.

— Спасибо за незабываемые дни! Много я слышал о нормандской земле, но теперь сам вижу: Нормандия — замечательный, благословенный край. Я не предполагал, что можно так искусно управлять государством.

— Ролло не знал, насколько он гениален. Вильгельм тоже не страдает повышенным самомнением. Оба они сумели здраво распространить на весь край справедливую, по их мнению, систему организации всей хозяйственной, экономической и военной жизни. И ничего тут особенно нет.

— Однако же у вас много удивительного. Правда ли, что в предместьях Руана Ролло повесил на дуб золотое кольцо, и оно висело там три года до тех пор, пока он не вернулся и сам не снял его?

— Это, ваша светлость, новая глава агиографии. Народ уже создает описание жизни Святого Ролло.

Отто был разочарован. Я, конечно, знал, что однажды во время охоты Ролло повесил на дуб, под которым отдыхал, свой золотой браслет. И, может быть, его браслет и висит там до сих пор, потому что в Нормандии нет воров. Эту достоверную историю я не стал рассказывать, потому что не хотел, чтобы со всех концов Франции направились к нам любители золотых украшений.

— Береги своего господина, — сказал принц Отто. — Мне кажется, он великий человек.

— Да, я тоже достаточно сильно околдован им и с давних пор вплоть до самого сегодняшнего дня думаю так же, как вы, — ответил я.

— Теперь я скажу о том, чему ты, как священник, привыкший к сверхъестественному, должен безоговорочно поверить. Вильгельм — первый и единственный во Франции приятный и образованный правитель. Всех остальных нельзя даже и сравнивать с ним. Я знаю, что говорю. Я родственник Роберта, графа Французского, и все-таки я это говорю.

— Я не буду злоупотреблять вашими словами. Может быть, я должен увидеть в них предостережение?

Отто свистнул, ему подвели лошадь.

— Догадка неплохая. Мы думаем одинаково. Ну, еще увидимся. Благословите меня, святой отец.

Я быстро перекрестил удаляющегося всадника и подумал: «Так ли прекрасен этот человек, как кажется?»

За время похоронных церемоний два приглашенных поэта сочинили множество панегириков, торжественных и хвалебных гимнов, песен и стихов и получили за эту работу безумно дорогие подарки из чистого золота, не говоря уже о том, что их поили, кормили и

носили на руках в течение всех этих двух недель. Но сочинения их были беспомощны и безобразны. Слушать их было невозможно, переводить — стыдно. Они шпарили по-французски, гости из северных стран не понимали ни слова.

Б давние времена к язычникам непонятным образом тоже сумели пробраться какие-то проходимцы, предложившие сложить стихи о викингах. Ролло был горд и думал, что Нормандия стала так же знаменита, как Английские острова, и будет по заслугам прославлена. Поэты же, прежде всего, интересовались тем, сколько им заплатят и нагло утверждали, будто качество стихов зависит от их стоимости. Ролло щедро их одарил, побоявшись, что поэты рассердятся и станут плохо говорит о нем. Когда же сочинители попробовали переключиться на Вильгельма, то он, к великой моей радости, не проявил к ним никакого интереса и попросил их не присваивать себе прав Господа Бога, который единственный может оценивать поступки людей и их заслуги. Я подумал, что Вильгельм никогда не станет вести свои государственные дела так же неискренне, нечестно, лживо и льстиво, как пишут свои вирши эти стихоплеты.

Зато мы получили огромное удовольствие, послушав трубадуров из Прованса. Трубадуры и менестрели хороши были еще и тем, что из страны в страну переносили самые разнообразные известия, толки, пересуды и сплетни. Правда, за время их долгого пути новости изрядно устаревали и обрастали странными подробностями…

Глава X

Бретань, как обещано, была передана нормандцам в качестве контрибуционной земли, и бретонцы должны были поставлять победителям скот и зерно. Так продолжалось около двадцати лет. За это время Нормандия сумела полностью подчинить себе некоторые бретонские земли и даже установить там военную повинность. Как только бретонские графы Ален и Беранже вернулись к себе после погребения Ролло, они тут же послали в Руан гонца с коротким устным сообщением: «Бретань больше не подчиняется Нормандии». Вместо того, чтобы посылать написанный текст, гонцов часто заставляли заучивать послание наизусть. Это было удобно, во-первых, из соображений безопасности, а, во-вторых, при неблагоприятном повороте событий можно было сослаться на плохую память гонца или на то, что он перепутал текст. (Я такого способа не признавал и всегда четко излагал на бумаге все важные известия.) Гонец ускакал обратно, и Вильгельм пригласил меня для совета. Нельзя было сказать, что он был недоволен, — скорее удивлен.

— Почему же граф сам не сказал мне ни слова, когда разговаривал со мной?

— Наверное, он боялся, что после такого заявления не сможет спокойно вернуться к себе домой, — предположил я.

— Как это низко! Я всем гарантировал полную безопасность. Разве мог я осквернить предательством прощание с отцом?

— Пардон! — закричал я и поднял руки к небу. — Я не о тебе говорю. Я хочу, чтобы мы поставили себя на место бретонцев и попробовали понять, почему они так поступили. Ты же помнишь, бывали случаи. Харальд Лювва из Норвегии, например, сжигал своих гостей.

— Но я же не Харальд! Бретонские графы должны это знать, — Вильгельм несколько успокоился. — Давай поговорим о самом послании. Я хочу узнать твое мнение прежде, чем начну разговаривать с ярлами.

— Несмотря на его содержание, известие составлено в мирных тонах. Они, видимо, имеют в виду, что время контрибуционных выплат закончилось. Теперь они хотят жить независимо, под властью короля.

— Французский король свои права передал нам.

— Но не на вечные времена. Нормандия тогда не была такой благополучной и обеспеченной. Они обязались кормить нас только до тех пор, пока мы не встанем на ноги. А теперь? Бретонцы видят: страна расцвела, кругом изобилие, мы продаем в другие страны излишки зерна и скот.