Хинд

Мубаракши Лала

– Не меня ли? – спросил Шахин лихо тормозя в сантиметрах от незнакомца, чуть не задев девочкой бетонную клумбу ярко-розовых цветов.

– А? – тот испуганно шарахнулся в сторону, приблизив правую руку к поясу.

– Погоди стрелять, вначале салам дай. Я первый даю, ты второй. – Вот Шила, почему не придумал пароль секретный? – Салам алейкум, я Шаха. – и протянул в окно раскрытую тыльной стороной вверх ладонь.

– Шаха? Или Фара? – застенчиво уточнил тот, - я имел дело с Фарой, по телефону..

–

И Фара тоже у нас имеется, но это не я. А чё?

– Очень приятно, - незнакомец сдержанно улыбнулся, - я подойду сейчас, мне надо позвонить – и мгновенно исчез, словно его здесь и не стояло.

– Проверять вздумал, прид-дурок, - вполголоса пробормотал Шахин, вылезая из брабуса, подпрыгивая, для разминки, разболтанно на месте. – Звони, звони, гори твой баланс синим пламенем, - и покосился на парня, отошедшего почти к \основанию\ стеллы, косясь на него.

Тот разговаривал недолго, когда направился обратно, Шахин на всякий случай запрыгнул в брабус – вдруг придётся улепётывать. Незнакомец заметил манёвр, наклоняясь к приспущенному стеклу, сказал весело:

– Ты чего это? Ты думаешь, если тебе надо неприяностей, то от меня? На одной крыше человек для подстраховки сидит.
– На какой именно? – Шахин снова почувствовав под ногами асфальт, задрал голову, разглядывая окружавшие площадь высотки.

– Так я тебе и сказал. Это так, брат, вообщем, не моя идея. Будем знакомы – Ганжа.

– Приятно. Шахин, обзывают меня по-разному, но не оригинально – Шах, Шаха, редко Хашиш. Выбирай любое. Слушай, чё это за цветы? – он присел на корточки перед клубой, втягивая носом воздух, в надежде ощутить аромат.

– Зря паришься Шах, они не пахнут. – сострил Ганжа, поясняя – недалеко живу, часто гуляю, любуюсь, нюхаю.

Эстет.. окрестил его Шахин мысленно – нюхает, гуляет. Может, звёзды ещё считать любит, несерьёзная личность?

Чистоплюй – подвёл черту Ганжа – ищ как цветы только за лепестки трогает, а у корней хватать – боиться руки в земле будут. Кисельная барышня.

– Не кисельная, а кисейная. – Поправил Шахин, не замечая, как Ганжа вздрогнул, выругавшись еле слышно, - ты чё бормочишь себе под нос, нюхатель? Шизофреник или крэколюб?

– А ты филолог, - сказал Ганжа тоном человека в первый раз в жизни ругающегося матом. – Грамотный, грамотный?

– Да так, - соскромничал Шахин, - местами да, местами нет. В словарном запасе имеется аж слово «измываться» .

Хвастовство эффекта не произвело.

– Так это совсем простое, слово, брат, - сказал Ганжа, повергая Шахина в состояние краски на лице и неловкости в нутре, - ты, наверное, не в России родился, что так не знал?

– Не в России, - подтвердил Шахин, цепляясь за сей факт своей биографии. – Мы только в 2001-ом переехали. А ты откуда?

– Я? – Ганжа сделал неопределённый

жест рукой. – А я отсюда. Житель колыбели революции в четвёртом поколении.

– И ни фига себе! Кра-с-савчик, брат. – Шахин разинул рот, скосив глаза к носу. – Но ты ведь не татарин?

– Бог миловал.

– А чё так без уважухи? Фашисто? Хайль Хитлер? Я фашистов, если что..

– Я слишком горжусь своим народом. Может, неправильно это..

– Правильно, правильно.. Вот как я горжусь, так никто, 100 фаизняк, не гордиться..

– Брешешь.

– Я?!

Они чуть не подрались – вовремя одумались, вспомнив, где находятся и увидев вокруг себя недоумённые лица, зажатые фотоаппараты.

– Туристы ходят тут, снимают всё чего-то. Вот была бы штука, если б мы им в кадр попали.

– А может, и попали? – Шахину казалось, что краем глаза он уловил вспышку.

– Вряд ли. Дождик же, технику берегут. А вот если меня с крыши заметили – вот то-то будет. Я ж не драться с тобой должен, а отвести, куда надо.

– Ва-да-дай. Давай, веди, Сусанин, пока милиция не на горизонте.. Ты какого-то роду-племени?

– Я – Ганжа сделал торжественную паузу. – Грек.

Они подошли к брабусу и теперь толклись вокруг него, удерживаемые чем-то от приступаний к делу.

– Из Апсны, что ли? У нас есть один гудаутский грек, ох и хитрая бестия, скажу я тебе, братка..

Шахин хотел рассказать, как Гога нагрел его однажды при игре в карты, как обманул, обещая познакомить со своей несуществующей сестрой, как и не думал возвращать данные в долг пятьдесят тысяч долларов. Ганжа не дал ему этого сделать.

– Из какой Апсны, говорю же, житель Петербурга в третьем поколении! Слушай, давай, лезь в машину, реально мусора подвалить могут.

– Апсны, эт Абхазия.. – Шахин недоговорил. Выражение лица Ганжи заявляло «Я знаю, что Апсны – Абхазия, равно как, что Эллада – Греция. Я вообще всё знаю.»

Ехали молча – то ли надувшись, то ли рассердившись друг на друга. Шахин только кивал, следуя указаниям большого пальца Ганжи, показывающего дорогу на карте. Ганжа не выдержал первый:

– Ты тут у нас в гостях, обижать тебя никто не хочет. Только, ты того..

Шахин вперил глаза в лобовое стекло, почему-то начал считать про себя вслух. «Не отрывать глаза, не отрывать глаза, не отрывать..»

– Ты не думай, пожалуйста, что самый умный. Кого-то словом Апсны можно удивить – этих.. – Ганжа сморщился. – С пятого региона, с седьмого, с девятого. Уличный планктон, так сказать.

– С первого..

– С первого ни фига не надо, адыги с абхазами братья родные. Но кто чуть образованней, те и Нохчийчоь найдут на карте, и Лезгистан с Кумыкистаном, места обитания сванов с мегрелами. Контуры карты гипотетического Турана..