Ходоки во времени. Многоликое время. Книга 3
Шрифт:
– Он и мне его перекрыл, – сказал недовольно Сарый. – Зря я вам тогда назвал этот день. Сам знаешь…
– Почему только тебе? Всем! Но об Огненной Земле я слышу что-то в первый раз. Ты, Камен?
– Как-то ходил. Едва добрёл назад.
– Так многие говорят, – добавил дон Севильяк. – Поэтому я даже пробовать не стал начинать оттуда путь в Кап-Тартар. Это Арно на Ваню надеется.
– Да, Ваня может, – произнёс Сарый уже в который раз полюбившуюся ему фразу.
Щенек попрощался, стал на дорогу времени. Чуть позже ушли Симон и дон Севильяк.
Иван остался с глазу на глаз с Учителем.
Путы настоящего
– Пойду, руки помою, – сказал Иван поднимаясь.
– Ты, Ваня, вот что… – Сарый явно находился в растерянности. – Не хотел при всех говорить…
– Да, – остановился Иван.
– Ты говорил, чтобы я на телефонные звонки не отвечал, но и не отключал…
– Говорил. И что? – Иван стал проявлять нетерпение, тут же показалось, что руки такие грязные, что ими до лица дотронуться противно, а Учитель что-то мямлит.
– Да он так трезвонил, что я… Я снял трубку и… ответил.
– Фу, на вас, Учитель! Ответил и ответил.
Иван отвернулся, считая вопрос исчерпанным.
– Там звонил Алим какой-то…
– Кто? Алим?!. Что сказал?
Иван тут же забыл о своём намерении идти в ванную. С Алимом он воевал в Афганистане. Алим – тоже сержант и… некий антипод Ивану.
Алим, красавец Алим! Не одежда красила его, он – её. Даже походную, с рюкзаком, оружием и прочая. Любил, когда его называли по прозвищу – Джигит, точно так же, как Иван не любил своих прозвищ, как детское, тем более, армейское – Правдолюб, и ещё хлещи – Правдолюбка.
Они недолюбливали друг друга, при любой возможности злословили в противный адрес, не уступали ни пяди своего «я». Конечно, в поиске или в бою исполняли свой долг, делали одно дело, где не до личностных распрей, зато в будни «оттягивались» в словесном творчестве по полной мере.
Гражданка не помирила, но развела их. Алим пытался верховодить среди афганцев, Ивану же было недосуг встречаться с ним, так что, казалось, их пути со временем разошлись навсегда.
И вдруг от него звонок.
У Ивана всё в груди сжалось от предчувствия беды…
– Сказал, что убили какого-то Кешку.
– Мишина?
– Ну-у…Он сказал: Кешку… Сегодня ночью.
– Телефон оставил?
– Вон, на подоконнике… Только, Ваня… Это случилось вчера…
– Какая разница? – Иван набирал номер Алима, рука срывалась. – Убили Кешку!.. Ты понимаешь, Кешку! – пошёл гудок вызова, на том конце сразу же сняли трубку. – Алим?… Это я, Иван Толкачёв… Ну!
Алим был вне себя от случившегося; Ивана потрясло убийство Мишина. Так что между ними исчезли все недомолвки, нелюбовь и соперничество.
Кешку, Геннадия Мишина, застрелили вчера в десять часов вечера у гаража; он ставил машину. Стрелявший сбежал, но невольные свидетели видели невысокого, плотного телосложения мужчину, в темноте лица не разглядели. Он якобы о чём-то разговаривал с Кешкой, а потом трижды выстрелил.
– Нам надо найти эту гадину! – орал Алим.– Он, поднял руку на наших!.. Иван – надо!…
– Где эти гаражи?
Алим указал, а Иван вспомнил, что как-то сам побывал там, где пристроились многие из афганцев.
– Хорошо, я проверю! – Иван бросил трубку, чтобы не терять времени на пустые слова анафемы убийце.
– Ваня, я тебя прошу, – Сарый сложил ладонь к ладони и прижал их к груди. – Ты ничем этому Кешке не поможешь. Ты же знаешь… Только наживёшь сердечную рану… Это же было только вчера. Мы тебе говорили…
– Говорили… Какая погода?
– Зима…Но, Ваня…
Увещевания Учителя пролетали мимо сознания Ивана, он хотел знать одно: кто убил Мишина?
Ну, кому мог помешать общий любимец, вечно улыбающийся до зрелых лет младенец? Кешка Мишин…
Смешно, но ровесник всех во взводе, он олицетворял для каждого младшего брата, которому ещё не положено делать того, что под силу старшим. А он, несмышлёныш, всегда старался быть впереди всех: и в бою, и на отдыхе. Таким он остался после увольнения из армии.
И вот его кто-то убил…
Иван оделся в походную куртку, ступил на дорогу времени.
Гаражи занимали несколько гектаров когда-то бросовой земли, а сейчас к ним вплотную подступили строения разрастающегося города. Иван вышел в реальный мир в половине десятого вечера. Ночь наступала морозная, горели звёзды – редкая для этих мест погода, тем более что как будто совсем недавно выпал снег. Выделялась белая кромка вдоль тёмных стен и ворот, посередине провальной полосой – наезженная колея.
Всё-таки Иван здесь побывал давно даже в рамках нормально текущего времени, а у него эти лет пять-шесть из-за ходьбы во времени растянулись уже за полное десятилетие, а то и больше. Да и привозили его сюда, так что надо было отыскать хотя бы улицу, где располагался гараж Кешки.
Задача не из лёгких.
Вначале он вышел к въездным воротам, и уже от них двинулся, как ему представлялось, по маршруту, ведущему в нужное место. Мрачные улички, порой ярко освещённые фарами машин, и опять погружающиеся в темноту.
Он, пожалуй, подходил к памятному повороту, ожидая, что вот-вот увидит ещё живого Кешку.
Но его чуткий слух уловил приглушённые выстрелы совсем не там, куда он направлялся. Иван чертыхнулся, закрутился на одной точке: звуки выстрелов отразились от стен и могли возникнуть в любой от него стороне.
Увидел две бегущие в конце улицы фигуры. Внезапно дальний свет автомобильных фар метнулся вдоль проезда и осветил их.
– Колобок!?. – воскликнул Иван от неожиданного узнавания одного из бегущих, и бросился в след за ним.