Ходоки во времени. Многоликое время. Книга 3
Шрифт:
Лишь только я подумал о кресте, как он тоже наметился, правда, какой-то расплывчатый, словно видимый через мутное стекло.
Метаморфоза длилась, наверное, недолго, но мне показалось – вечность, так как обретение существом плоти, и её одевание происходили как бы на периферии моего сознания и внимания. Всё это время я не мог оторваться от его пронзительных, будто прожигающих меня насквозь, огромных глаз.
Существо в упор рассматривало меня, силясь что-то найти во мне и узнать обо мне. Я тоже пытался в его взгляде уловить какой-то намёк – кто же это передо мной?
– Ваня, не двигайся! – вдруг услышал я негромкий предупреждающий голос Симона из дальнего угла склада. – Он сейчас уйдёт… Постоит и уйдёт. И – пусть уходит.
Я, стараясь не упускать из вида незнакомца, искоса посмотрел в угол. Симон стоял со Щенеком.
– Кто он?
– Нардит. Потерпи…
Что значит, потерпи? Симон не пояснил.
А Нардит повёл глазами из стороны в сторону и неожиданно стал оседать, как если бы из него выпустили воздух. Только шипения на его выходе не хватало. Кончилось всё это представление исчезновением всех тварей с Нардитом во главе.
– Ваня, – позвал меня Симон, не покидая угла. – Идём к тебе домой. Здесь больше делать нечего.
Вопросы почти без ответов
Щенек, впервые оказавшийся в жилище КЕРГИШЕТА, как и все ходоки до него, побывавшие здесь, с немым удивлением рассматривал его непритязательный вид и антураж. Сам он, постоянно живя в Париже семнадцатого века, имел для своих утех и отдыха куда менее благоустроенное жильё. Оно у него не имело ни водопровода, ни санузла в современном понимании, ни горячей воды и отопления, но в нём он был полновластным хозяином, а гости – ходоки – бывавшие у него, считались только гостями, без поползновения что-либо ему или другому гостю указывать как себя вести и что делать. Здесь же он столкнулся с ворчанием Сарыя по поводу лишнего рта и с непомерно увеличивающим тесноту доном Севильяком. К тому же каждый из присутствующих вёл себя здесь непринуждённо, как в своём доме.
Иван уже стал привыкать к недоумению ходоков, видящих, в каких условиях он живёт, поэтому на поведение Щенека и его молчаливые вопросительные взгляды не отвлёкся, а подробно рассказал обо всём увиденном им из неудобного тайника на складе.
– Ну, а нам и сказать нечего. Ни кого в поле ходьбы не заметили. Ни твоих, как ты говоришь, чёртиков, ни тарсенов, – уныло поведал Симон. – Мы подождали, подождали и решили заглянуть к тебе, чтобы сказать об этом.
– Но они, может быть, ещё здесь? Они же были не в складе…
– Нет их уже, – глухо проговорил Щенек. На его узком лице обозначились желваки. – Как сквозь землю провалились!
– А что? – вскинулся Иван. – Это идея! Они же могли… сквозь землю…
– Ваня! – отмахнулся Симон.
– Сквозь стену? – Иван выжидательно осмотрел унылых ходоков.
– Думаю, – Симон заговорил о другом, – что в нашем понимании их действий есть изъяны. В том числе и о том, как они выглядят, когда становятся на дорогу времени. А те встречи, что у нас с ними случались в поле ходьбы – невероятная случайность. Поэтому… – Симон глубоко вздохнул, словно набираясь сил перед тем, чтобы сказать. И сказал: – …будем искать иные пути встречи с ними.
– Я никак не возьму в толк, зачем они нам? – задал вопрос Иван, потому что так оно и было. – Они нам мешают или от них страдает наш мир, и мы в том числе?
– Ты помнишь, как дон Севильяк попал в мешок Сола?
– Да, – подтвердил сам пострадавший.
– Я спрашиваю, Ваню, – терпеливо напомнил Симон.
– Помню, – отозвался Иван, но вдруг осознал, что ничего не помнит, так как тогда ему было недосуг выяснять такие подробности, а потом всё это постепенно забылось.
– Так вот, мы тогда знали точно, что он не попал в руки тарсенов. Но другие пропавшие ходоки, возможно, пострадали от них.
– Возможно или именно от них?
– Ты прав, ставя так вопрос. Но пока мы не выясним этого до конца, так и будем считать виноватыми тарсенов. А они, быть может, к этому не имеют никакого отношения.
– Но почему тогда, при встрече, вы не вступили с ними в контакт, а стали драться?
– Я тебе уже говорил, – терпеливо напомнил Симон, поджимая губы.
Ему не хотелось продолжать разговор на эту тему. Зато Ивану надо было выяснить всю подноготную взаимоотношений между ходоками и тарсенами. Ему казалось, что Симон всё-таки как всегда чего-то не договаривает.
– Да. Они напали первыми. Слышал. Но у вас, вдруг, кулаки зачесались. Нет, чтобы принудить их к общению, так вы их проводили тумаками.
Сарый захрюкал в кулак.
– Так их, Ваня! Драчунов.
– Стараюсь.
Иван был рад поддержке Учителя, но тот хитро посмотрел на ученика и поверг его вопросом:
– Ты-то, конечно, знаешь, как это сделать?
– Ваня, правда? – спросил тут же дон Севильяк и с надеждой выкатил на Ивана глаза.
Симон повеселевшим взглядом тоже пытливо глянул на Ивана. Только Щенек никак не мог включиться в игру, оттого хмуро выслушивал Учителей и их ученика – КЕРГИШЕТА.
– А ну вас! – сдался Иван.
– Не знает, – подытожил Сарый.
– А я… – начал дон Севильяк.
– Лучше скажите, кто такой Нардит?
– Наконец-то! – воскликнул Симон. Он хлопнул себя ладонью по колену. – Зная тебя, я думал, что ты о нём спросишь в первую очередь, а ты нам начал вправлять мозги, как надо было поступать с тарсенами.
– Почему это вправлять? – обиделся Иван. – Я только спросил. Вам вправишь…
– Так не спрашивают. Ладно. Теперь о Нардите. Это тебе, я думаю, понравится, так как, по существу, мы не имеем никаких предположений, кто он и откуда.
– Ничего себе ответ! – воскликнул Иван. Ему ответ и вправду понравился. Есть кто-то, но кто, никто не знает. – Ходок?
– Ходок. По всей видимости, ходок. Но и что-то ещё. Мы с ним обычно встречаемся в этой аномальной или призрачной зоне. Он каким-то образом связан, возможно, с тарсенами, но, как нам кажется, не дружественными узами. Вот и сейчас он заявился со своей необычной свитой.
– Его никто не встречал на дороге времени, только в реальном мире, – добавил Сарый.
Симон кивнул.