Хохочущие куклы (сборник)

Дагович Татьяна

– Очень приятно. Светлана.

– Да, я уже понял. Узнал.

Они усмехнулись друг другу как старые знакомые.

– А неплохо бы спуститься, отметить нашу встречу, – неожиданно игриво предложил Виталий.

– Да-да! – воскликнула Настя, – нас же ждут, наверно, на заводе, надо спуститься.

Студент недоуменно поднял брови.

– А-а-а… Там есть какое-никакое кафе?

Неожиданно Света поддержала Саницкую, и Виталий, скрепя сердце и сцепив зубы, последовал за ними. В его ушах заранее звучал ужасающий скрежет цехов, бульканье ванн, он уже предвдыхал мелкую вонючую пыль, которая вскоре залепит нос и глаза. Его верхняя одежда была в номере. Настя, не глядя, накинула что-то

мужнино. Заскочили со Светой в комнату персонала. Пошли. Виталий – через силу, через «не хочу» каждый шаг. Веки его стали тяжелыми, глаза – угрюмыми. Женщины не торопились, щебетали как воробьи, сплетничали за все семнадцать лет, причем Настя тоже вошла в раж, рот у нее закрывался еще реже, чем у Светы, и смесь их голосов образовывала высокую какофонию, которая постепенно перерастала в промышленный вымученный скрежет завода, едва переносимый слухом. В этот вечер было не так холодно, как накануне. Светлее, чем в номере, – слабая люминесценция покрывала равнину, обрывы, крыши. (Так может светиться только море.)

А Константин с Варварой Семеновной до сих пор не проникли на территорию завода. Они блуждали вокруг, вправо-влево, час за часом, говоря об одном и том же унылыми словами, без надежды найти решение, вдоль высокой ангарной стены. Они не заметили возникшие вдали маленькие фигурки. Даже если бы они и смотрели еще куда-то, кроме как перед собой, яркий свет прожектора, следующего за ними, вправо – влево, не дал бы разглядеть ничего, кроме мрака за пределами освещенного круга. Замученные повторениями, они так и бродили до тех пор, пока их не догнали.

– Приветик! – неуместным весельем зазвенел голос Саницкой. – Знакомьтесь, это Света. Это Константин и Варвара Семеновна.

– Ну конечно же, это твой дядя! – воскликнула Света. – Я его прекрасно помню, он немного совсем изменился. Тогда он был еще подростком – он приходил встречать тебя на вокзал. А глаза те же совсем. Да… теперь ты, Костя, мужчина в самом расцвете.

(Студент не понял, зачем он вообще сюда тащился.)

– Ты ошибаешься, – тихо возразила Настя. – Ты его путаешь. Это мой муж.

– Ну пойдемте. Где же тут кафе?

– Внутри, очевидно. Идемте?

Варвара Семеновна, Виталий и Константин молчали и не двигались с места. Сплошные стены, корпуса, трубы уходили в такую высь, что верхушки их таяли в небе.

– А где же вход? – нетерпеливо спросила Света.

– Идем, я покажу тебе, – еле слышно вздохнула Настя. И прибавила еще неуловимей, чтобы никто не узнал: – А ты разве не помнишь? Мы же забыли там яд.

– А-а…

Они отыскали дверь и вошли внутрь. Другие последовали за ними, правда, не очень убежденно. Металл, стекла.

Им объяснили, как попасть на четвертый этаж. На четвертом этаже, в интимно освещенной зале с картинами и бархатными стенами, их подвели к подходящему, удачно сервированному столику. Без музыки – она все равно бы мешалась с глухими звуками производства. Кроме них пятерых, никого не было в зале, они одновременно подумали об одном и том же: а брал ли кто-то деньги? И, следуя законам логического мышления, пришли к выводу, что нет. «Если бы мы вышли с Константином, – думала Настя, – он бы непременно позаботился о деньгах, но я была одна. С Варварой Семеновной он тоже не мог вспомнить о деньгах – не мог он собираться Варвару Семеновну в кафе вести. Студент – придурок, Света – слишком безалаберна, впрочем, Света – может быть».

Отсутствие средств мало тревожило Анастасию, она удобно устроилась на огромном мягком красном стуле со спинкой много выше ее головы. С удовольствием наблюдала, как приносят маленькие, хрупкие тарелочки с яствами, деликатесами. По-кошачьи улыбалась. Довольная,

выспавшаяся, в тепле. Напротив, завораживая, горели глаза Константина почти желтым светом, отражая свечи, установленные в центре стола. Он смотрел на нее. Лицо его расслабилось, подобрело. Стало красивым, как у греческой статуи (римской копии с оригинала IV века до н. э.). Взгляд не выражал ничего. «Как давно у нас не было секса, – Анастасия скрывала мысли в салфетке, которую мяла пальцами, – с самого поезда. Как так может быть? Живем – параллельно, спим рядом, но это нам все равно. Он оставил меня?.. как я забыла, он, наверное, оставил меня… Как он красив». Оставив салфетку умирать спокойно, брала стакан, на три четверти наполненный мутным соком.

Одна Варвара Семеновна не находила ситуацию комфортной, ерзала на гигантском стуле, догадываясь, что их приняли за других, за высоких персон, которых, наверно, ожидали здесь. Догадывались все, однако переживала она одна. Искаженное гримасой беспокойства лицо ее потеряло всякое обаяние.

Светлана рассказывала свою историю, как ей удалось устроиться на работу в столь солидном заведении. Оказывается, она шла по пляжу, по горячему песку у моря, увязая прямо по щиколотку, и упала, да не просто, а на чужую подстилку, и опрокинула при этом открытые бутылки пива. Синяк-то до сих пор еще сходит.

– При чем тут работа?

– Так один из парней оказался…

– Кем?

– Да владельцем – и отеля, и клиники, и дома отдыха, и санатория.

– Не может быть! – воскликнули хором. – Парень! На пляже с пивом! На подстилке!

– Так и есть! Я ему страшно понравилась! Но у нас… быстро прошло. Не сошлись физиологией. Он кончал раньше меня. Зато работа осталась.

– Почему, если он самый главный, он тебя уборщицей устроил?!

– Но мне нравится! – обиделась Света. – Горничной, а не уборщицей. Работы мало, свободное время провожу как мне заблагорассудится. Вот сейчас – не сезон, кроме вас, никого и нет. Три номера в день – вполне приемлемо, тем более вы не требовательны к чистоте.

– Постойте, а люди в столовой, в коридорах? – изумился студент.

«А очереди у врачей?» – подумала ему в унисон Настя.

«Ты в порядке? Ты вся побелела», – прошептал ей встревоженно муж.

– Статисты! – отпарировала Света.

– Что-то не понимаю, – Варвара Семеновна наклонила голову. – Как это?

– Да, что-то не сходится, – вторил ей Константин. – Неясно. Несоответствие затрат и прибыли. Как удав, проглотивший слона.

– Шляпа! – безразлично пробормотала Настя.

– Как удав может проглотить слона, он же маленький? – Глаза Светы расширились от изумления, они стали такими большими, как две пустые расширяющиеся Вселенные.

– Сможет, – уверенно ответила Варвара Семеновна. – У них так устроена челюсть. Потом он будет десятилетиями, веками переваривать слона. Лежать и переваривать…

– Как?! – не могла понять Света. – Кролика еще, ясно… Но слона! Он же большой!

– Тысячелетиями…

Константин и студент смотрели друг на друга и давились немым хохотом. Впервые за все время между ними проскользнуло нечто дружественное. Однако студента очаровывали эти пустые глаза, еще минуту назад полные отблесков от бутылок пива, моря и темных очков незнакомых парней. Хозяйка отеля и клиники. Виталий вставил бы свою обаятельно-ироничную реплику, и все бы пошло как по маслу. Но неуловимый, просачивающийся сквозь тяжелые занавески запах технических масел и пыли медленно овладевал его сознанием. Он еще не забыл, как вчера ночью блуждал здесь. Напоминая себе, что он на территории завода, студент напрягался. Ноги, вспотевшие в дерматиновых ботинках, мерзли. Нет никаких легких реплик и жестов здесь. У него есть Наташа.