Холодная зона
Шрифт:
— Понятно. А как ты считаешь, у тебя хорошие родители? Что бы ты могла о них сказать? — спросила психолог. Тонкие плечики вздрогнули.
— Да, конечно, — напряженно ответила Лийя, — у нас очень хорошая семья. Вы спросите учителей, так все говорят. Мы ходим на лыжах. И вообще. У нас все хорошо. Вот например, у Тайки, у нее мама и папа ругаются все время. А мои нет. Костика бьют ремнем, а у нас…
— Хорошо, хорошо, я поняла, — Сандра задумалась, — вот что, Лийя. Ты не против, если я проверю тебя на аппарате? Ты примешь лекарство, заснешь и ничего не почувствуешь. Это не больно, как… ну как ультразвук, тебе УЗИ делали? Вот так же.
— Хорошо, — бесцветно ответила Лийя, — да, конечно.
Аппарат,
Ментоскоп оказался бесценным диагностическим средством. Притом он был безвреден, применение его не слишком сложно. Но Кирилл видел его действие в первый раз. Его ученица Лийя, бледненькая девочка с пепельными косичками, спала на кресле, под простым средством из группы бензодиазепинов — оно и нужно-то было лишь для расслабления. Сандра нацепила контактные сенсоры на голову девочки и с интересом глядела в экран.
Ментограммы выглядят совсем не как фильм — хотя в каком-то древнем фантастическом романе ментограммы использовались для увеселения публики. В настоящих картинах мозга мало интересного, не просто догадаться, что они означают вообще. Подсветкой обозначалась эмоциональная окраска.
— И что все это значит? — поинтересовался классный руководитель.
Сандра наклонилась к уху девочки и произнесла слово:
— Мама.
Картина на экране изменилась. Но понятнее не стала. Мелькали огромные пятна, белые и почему-то мокро блестящие. В тревожном темно-розовом, бордовом, оранжевом цвете.
— Это что вообще? — Кирилл ткнул в экран пальцем.
— Это ее мать. То, как она запечатлена в мозгу, — пояснила Сандра, — видишь, вот это руки…
— А-а, да, понял. Но почему такие большие? Больше головы.
— Это восприятие. Расшифровывать ментограммы не так просто. Мы учились различать, где человек, где предмет. Но интересно здесь другое — эмоциональная окраска. Она обозначается цветом. Здесь тревожные, напряженные цвета. Но Лийя утверждает, что у нее в семье все хорошо. Однако если все так хорошо, то почему у нее выраженная социальная фобия, почему в классе она аутсайдер? Тихий голос, напряженная поза. И еще, что характерно, скованность движений и проблемы с физкультурой.
— Как говорил дедушка Фрейд, — вздохнул Кирилл, — бывают, внученька, и просто сны. Бывают же застенчивые дети. Она много болела.
— Ты считаешь, действительно прекрасная семья? — скептически покосилась на него Сандра.
— Не могу представить ничего другого. Вот у Костика Штейна, там в самом деле семейное насилие, отец напивается, с ним надо решать вопрос, он на очереди. У нескольких ребят в классе родители на грани развода. А здесь… крепкая дружная семья, родители активно участвуют в жизни школы, мать в родительском комитете, дали средства на ремонт, кстати, добровольно. Очень милая, коммуникабельная женщина, безумно любит дочь. Интеллигентные люди. Да ведь вообще в классе полная семья, с матерью и отцом — это редкость. Я бы сказал, девочке повезло.
— Да, это я уже слышала. Хорошо учится, занимается музыкой, дисциплина. Так, здесь мы больше ничего не найдем. Обрати внимание — ни одного голубого или зеленого оттенка. Папа! — это она сказала уже над ухом подопечной. Картина сменилась, но Кирилл так ничего и не понял — одни пятна заменились на другие, но вот цветовые оттенки потемнели, сдвинулись в багровую область, появились черные и коричневые проблески.
— Страх, — пояснила Сандра, — она боится отца.
— Да она вообще всего боится, — досадливо прокомментировал Кирилл, — темноты, высоты, мышей. Нормальная девчонка.
Сандра внимательно, в упор посмотрела на классрука. Мужчина смутился.
— Я не хочу сказать, что женщины вообще…
— Понятно, — тоном, не предвещающим блага, прервала его психологиня, — поехали дальше. Сейчас мы попробуем ее разговорить.
Она коснулась сенсоров на лобной части головы.
— Здесь примерно моторный центр речи. Сама она говорить не будет, ее мышцы расслаблены, но здесь рождается осмысленная речь. Произносить за нее будет компьютер.
Она наклонилась к уху девочки и тоном исследователя произнесла:
— Сволочь.
Из динамика донесся голос, похожий на девчоночий, но монотонный и сильно искаженный.
— Сволочь, скотина, ты мне все нервы вымотала! Я тебе так покажу, в жизни не забудешь! Тебя надо выдрать как сидорову козу, тогда будешь знать!
— Понятно? — спросила Сандра, — все это реальные фразы. Как правило, их запоминают хорошо. Смотри на эмоции!
Экран был багрово-черным.
— Еще хочешь? — Сандра снова произнесла ребенку в ухо, — Гадина!
Кирилл вздрогнул — на экране возникли четкие очертания — хлещущая рука. Огромная, нарочно так не снимаешь, пугающая, как в ужастике. Гигантские пальцы хлестали по чему-то невнятному, волны коричневых и черных эмоций заливали экран, в них вкраплялись алые просверки. Рука на этом фоне казалась молнией. Динамик между тем захлебывался, выдавая ругательства.
— Гадина такая, мы тебя кормим, поим, одеваем как куклу, ни у кого такой одежды нет, игрушек полная комната, а ты, скотина, как к нам относишься? Тварь неблагодарная! А ну проси прощения сейчас же!
Сандра приглушила динамик и произнесла тоном исследователя.
— Интересно, что ни разу не всплыл предмет конфликта — за что ее, собственно, ругают. Это, конечно, неважно. Восьмилетняя девочка не может сделать ничего, что вызвало бы у нормального среднего человека неконтролируемую реакцию ярости. Это патологическая реакция матери.
— Но ведь получается, что ее все-таки бьют, я правильно понял? А она говорила, что нет, никогда. С полной уверенностью. Выгораживает родителей?
Сандра выключила динамик.
— Она не воспринимает то, что происходит с ней, в качестве побоев. Та вербальная агрессия, которую мы слышали — вполне реальна, и она сопровождается, конечно, побоями — пощечины, оплеухи, хлестнуть полотенцем, толкнуть, швырнуть на пол, побить головой об стенку. Конечно, отшлепать рукой. Но девочка не воспринимает это в качестве побоев. Многие бьющие родители сами не отдают себе отчет в своих действиях, для этого в языке существует много эвфемизмов — отшлепать, врезать, дать по морде, или как говорят, прилетело по попе. Даже классическая порка ремнем может обозначаться эвфемизмами, и ребенок сам воспринимает это именно так, не «меня избили», а «мне прилетело по попе» или «папа мне врезал». Таким образом, насилие воспринимается как норма отношений. Ребенок убежден, что в целом заслуживает такого обращения, даже если не знает, в чем конкретно его вина. А здесь мать еще, как ты слышал, постаралась внушить, что происходящее с девочкой — милые, безобидные домашние сцены, ведь другие родители гораздо хуже. Вероятно, ребенку постоянно внушают страх перед окружающими и объясняют, что в этой семье еще относительно безопасно, все другие люди намного более жестоки. Психика воспринимает это буквально — «раз здесь мне так плохо и страшно, но это моя родная семья, где меня любят, если вот это любовь — то какой же кошмар ожидает меня снаружи, где меня еще и не любят?» Социальная фобия как следствие. Другие типы характера отвечают на это развитием собственной агрессивности. Подожди, я сейчас сниму эти ассоциации, иначе нам гарантирована субдепрессия. Надо подобрать что-то хорошее. Что она любит?