Холодный туман
Шрифт:
А летчики, между тем, забираются под крылья машин, травят анекдоты, ходят к бочке с водой — курить, а время идет, идет, скоро уже и темнеть начнет, и никакого циклона нет и в помине, и уже в самом конце дня на аэродром снова приходит все тот же синоптик, и, опустив, словно побитая собака, голову уныло докладывает:
— Циклон, понимаете ли, неожиданно сместился.
Командир полка сквозь зубы цедит:
— Сместился, значит? Разрешите, понимаете ли, узнать — куда? В какую сторону? На запад, на восток, на север, на юг? В Африку или в Америку? Или в Австралию?
Синоптик — от греха подальше — спрашивает:
— Разрешите идти?
Командир полка:
— Разрешаю идти бегом. Рысью!
Капитан Булатов снова подошел к оконцу. Явно нелетная погода. И вертикальная, и горизонтальная видимость хуже некуда. А эта сволочная снежная крупа будет залепливать фонарь, и обзора почти никакого. Одна надежда: фрицы, которые прикрывали «восемьдесят восьмых», когда те громили колонну грузовиков, давно уже сидят на своем аэродроме и вряд ли снова взлетят… А если взлетят?.. «У тебя есть дети, капитан?..» «Полечу в паре с Чередой, — решает Булатов, — Ивлев помоложе, дай опыт не тот, что у Череды, хотя дерется — дай боже».
— Разрешите, товарищ капитан?
Первым вошел Микола Череда, за ним, шаг в шаг, Федор.
— Лейтенант Ивлев может быть свободен, — сказал комэск. — На задание с лейтенантом Чередой я вылетаю сам.
Он пригласил Череду к столу с картой, склонился над ней и пальцем провел по проселочной дороге. Сказал коротко:
— Здесь движутся автобусы с детдомовскими детьми. Вполне возможно, что на них налетят фрицы. Надо побарражировать на этом участке, короче говоря — в случае необходимости прикрыть ребят.
Федор сказал:
— Вблизи — ни одного лесного массива, ни одной захудалой рощицы. Если фрицы налетят, детишкам некуда будет спрятаться. Страшное получается дело.
— Да, — бросил капитан. — Поэтому нельзя терять времени. Надо вылетать. Сейчас же.
Микола Череда внимательно рассматривал карту и молчал. Федор заметил:
— Мы можем лететь с двух сторон дороги. Высоту, правда, не наберешь, облачность довольно низкая…
Капитан Булатов, взглянув на Федора, строго сказал:
— Ты слышал? С Чередой лечу я сам?
— Но фрицы тоже будут без высоты, — словно не слыша командира эскадрильи, продолжал Федор. — По-моему, такая погода нам даже на руку. — Он подчеркнул: «нам». — Атака — и в облачность. Оттуда вываливаемся — и снова атака.
— Лейтенант Ивлев! — прикрикнул Булатов. — Какого черта! Игрушечки?
Микола Череда понимал Ивлева. Понимал, что у него сейчас в душе. Ему, Федору Ивлеву, не хотят доверить такое ответственное задание? А может, оберегают его? И то и другое для Федора оскорбительно: если он сейчас не вылетит, будет долго переживать. Будет метаться — Микола достаточно хорошо за это время узнал своего ведомого.
И он сказал командиру эскадрильи:
— Товарищ командир, разрешите выполнить задание нам вдвоем с Ивлевым. Мы ведь здорово с ним слетались. Без слов понимаем друг друга…
— Товарищ капитан…
Федор посмотрел на Булатова такими глазами, что комэск поневоле заколебался. Может, и вправду не стоит обижать человека? Ивлев ведь показал уже себя первоклассным летчиком. В конце концов, через пятнадцать-двадцать минут с задания начнут возвращаться и другие летчики, и он, капитан Булатов, сядет в свою машину и вылетит с кем-нибудь в паре, чтобы сменить Череду и Федора Ивлева. Прикрывать-то автобусы с ребятишками придется до тех пор, пока они доберутся до города.
И он сказал Череде, пряча улыбку:
— Вижу, вы не только здорово слетались, но и здорово спелись. Давайте по машинам.
Вот и та самая проселочная дорога. В кюветах и прямо на дороге догорают грузовые машины, дым поднимается кверху и тучи поглощают его, отчего сами становятся грязными и зловещими. Именно здесь «мессера» и «восемьдесят восьмые» атаковали колонну.
А вот и автобусы. Сверху на каждом из них масляными красными красками наспех выведены кресты — международные знаки Красного креста и Красного полумесяца. Люди еще верят, что немцы не совсем превратились в варваров, что у них что-то осталось, пусть не так уж и много, от цивилизации.
Автобусов всего шесть. Один из них сполз в кювет, и его стараются снова вытолкнуть на дорогу. Шофера, воспитательницы, ребятишки постарше облепили машину, но она буксует, кренится вправо, влево и — ни с места. А потом все эти люди, услыхав гул моторов, в панике рассыпаются по сторонам, бегут, падают, опять поднимаются и продолжают бежать. Глядя на них, Федор Ивлев думает: «Не дай Бог появятся немцы, они же из пулемётов покосят всех без разбора…»
Однако кто-то там, внизу, разглядев, что самолеты — наши, приостанавливает панику. Микола и Федор покачивают крыльями, потом под самыми облаками делают неглубокий вираж, потом еще один, еще и еще. Федор в шлемофоне слышит голос Миколы:
— Внимательно следи за воздухом!
Потом они барражируют над автобусами пять, десять, пятнадцать минут. Успокоенные, чувствуя надежную защиту, ребятишки срывают с голов шапки, бросают их вверх, что-то кричат, прыгают, ни о какой опасности, конечно, уже не думают, у них сейчас настоящий праздник…
Их настроение передается и Федору. Теперь он почему-то думает, что никакая опасность действительно ребятишкам не угрожает, что все обойдется, вряд ли немцы снова вернутся сюда после того, как они разгромили грузовую колонну.
И именно в это мгновение он увидел две пары «мессеров», словно вынырнувших из облаков. Они со снижением выходили на дорогу и, наверное, еще не заметили ни Федора, ни Миколу. Федор крикнул:
— Микола, две пары воронья!
— Вижу, — ответил Микола. — Атакуй левую пару, я — правую.
Федор сделал боевой разворот и когда вышел из него, один «мессер» оказался чуть ниже его машины, другой шел ему в лоб на той же высоте, что и Федор. Краем глаза Ивлев заметил, как Череда рванул свою машину вверх и тут же скрылся в облаках. «Зачем он так? — подумал Федор. — Не может быть, чтобы Микола уходил от драки…»