Хорошая война
Шрифт:
Внутри стен и раньше было не особо просторно, а со временем становилось все теснее. Половина улиц, ведущих сверху вниз, от горы к реке, превратились в узкие лестницы. Остальные улицы сжались до ширины 'в две телеги', а пешеходам осталось место под нависшими над мостовой вторыми этажами домов. Неизвестно, кто первым придумал экономить место таким образом, но идея пришлась по вкусу всей южной Европе. Вторые этажи домов строились шире первых и выступали на улицу футов на шесть, а то и на десять, опираясь на арки и колонны. Пешеходы были не в обиде, укрывшись от дождя, солнца, нечистот, выливаемых из окон, неповоротливых телег и невежливых всадников. С другой стороны, уже вечером под сводами
Волей случая в Ферроне выстроилась вертикальная иерархия жителей. Выше всех крыш поднимались башни графского замка. Ниже уровня замковых стен, но выше крыш остального города, на узкой горной террасе вытянулась улица Богачей. Места на террасе хватало на улицу шириной в две телеги и основательные палаццо по обеим сторонам улицы. Поставить там замок не давали, во-первых, особенности рельефа, а во-вторых, невозможность устроить колодец. Если внутри стен замка был свой источник, а вокруг стен был выкопан ров, в который сливали нечистоты, то богачам приходилось постоянно платить за ввоз наверх воды и вывоз отходов. Необходимость возить в гору воду бочками была платой за проживание в престижном районе, смотревшем на остальной город свысока. Улица имела два выхода в город, оба закрывались воротами.
Почетное место в центре городе прямо под улицей Богачей занимал монастырь святого Мартина. Монастырь появился задолго до постройки городских стен и первоначально занимал значительную по городским меркам территорию рядом с замком. Когда к 1396 году город получил статус епископского, к монастырю был пристроен дворец епископа, выходивший фасадом на набережную канала. Шестьюдесятью годами позже на месте сгоревшей старой церкви было начато строительство собора святого Павла, которое на момент начала турнира еще не было полностью закончено, хотя богослужения уже велись. Новый собор занял существенно больше места, чем старая церковь, из-за чего самая большая городская площадь сократилась почти вдвое. Поскольку строительство шло на склоне, пришлось подсыпать немало грунта, чтобы выровнять площадку. В результате, от площади к собору поднималась широкая каменная лестница высотой примерно в сорок футов.
Ниже светской и духовной власти жили простые горожане, а самом низу располагался порт, и чем ближе к порту, тем меньше становилось крепких особняков и больше — складов, дешевых кабаков и борделей.
Макс и Марта вышли из замка через западные ворота и оказались на берегу канала. Канал в верхней части был весьма неглубок, а вода в нем бралась из забранной решеткой трубы, выходившей из-под замковой стены. Таким образом, шпион мог бы понять, что в замке есть свой источник.
Через канал был перекинут легкий деревянный мост. Справа от моста открывался вид на чистую воду, слева — на ручеек нечистот, втекавший в канал из другой трубы, также забранной решеткой. По данным этой трубы шпион мог бы определить, какая в замке осталась еда и сколько едоков. Ниже по склону уровень воды в канале соответствовал уровню воды в реке, канал становился существенно шире, в берега канала — выше. Следующий мост был каменным, но узким, и выходил прямо к дворцу епископа. Третий и четвертый мосты были каменные и широкие. Насколько Макс мог разглядеть, через нижний, четвертый мост проходила главная улица, соединявшая восточные и западные городские ворота.
— Пойдем вокруг монастыря, начнем с улицы Богачей, — предложила Марта.
Мост соединял замок с монастырем, который, судя по толстым каменным стенам, тоже строился как крепость. По замковой стороне канала узкая улица вдоль стены вела вниз, в город. С монастырской стороны к каналу были обращены каменные стены высотой в половину замковых. Прямо напротив моста в стене были ворота, а улица от ворот поворачивала вдоль стены направо и, пару раз изогнувшись буквой Z, поднималась к воротам улицы Богачей. Основным входом в замок были южные ворота, через которые по более-менее прямым и широким улицам можно было попасть в любую часть города. Западные ворота в свое время были предназначены в основном для связи между двумя укреплениями, позже хозяева города построили дорогу по той стороне канала, где был более подходящий берег, а еще позже, при заселении улицы Богачей, у монастыря откупили кусок территории и проложили путь от моста наверх.
На террасе улица проходила под массивной каменной аркой ворот. Толстые дубовые ворота были открыты наружу, а за воротами под навесом лениво играли в шахматы двое стражников. Сторожить открытые ворота мог бы и один, но ему было бы скучно.
— Надо понимать, что именно здесь проживает вся местная торговая и финансовая верхушка? — спросил Макс, оглядываясь.
— Да, и на жизнь не жалуется, — ответила Марта.
Дома по обеим сторонам стояли большие, каменные, в хорошем состоянии. Окна были достаточно широки, чтобы в них выглядывать, ставней выше первого этажа не было. Особняки стояли почти вплотную, но не тесно. От каждого владения на улицу выходили широкие ворота, предназначенные для повозок.
На улице уже кипела жизнь. Народ проснулся после сиесты и занялся доделыванием утренних дел. Кухарки в сопровождении мужиков с корзинами неспешно брели на рынок, дети гонялись друг за другом, юноши выгуливали девушек. Торговцы отправились в свои конторы в расписных паланкинах.
— Добрый день, добрый день, — раскланивалась Марта со старыми знакомыми.
Макс отметил, что многие смотрят на Марту с ужасом. Краем глаза он поймал несколько жестов с пальцем у виска, направленных явно в его адрес.
Ясность внес крик с балкона.
— Да чего вы боитесь! Она без шляпы, в новом платье и с мужчиной! Умер Маркус, неужели не ясно!
Марта заметно смутилась, но кивнула в ответ на поднятую бровь очередного попавшегося на пути старого знакомого. Тот, с трудом скрывая радость, приподнял шляпу со словами 'мои соболезнования'. Его услышали еще несколько прохожих, и вперед по улице полетело:
— Маркус умер! Маркус умер!
— Это ты называешь 'хорошие воспоминания'? — спросил Макс, не пытаясь скрыть удивление.
— А что? Маркус здесь даже никого не убил, в смысле, из приличных людей. Зато прочесал трущобы и тюрьмы и избавил городок от уймы разбойников, жуликов и прочей швали.
— 'Избавил' значит то, что я думаю?
— Он всегда брал преступников из тюрем, чтобы научить новобранцев стрелять в живых людей. Потом пикинеры и алебардьеры учились ходить строем по земле, заваленной телами, и добивать раненых. Это считалось опасным испытанием, и никто кроме Маркуса так не делал. Остальные командиры обкатывали новобранцев только в реальном бою, поэтому потери у них были больше.
— Мне бы в голову не пришло, — честно сказал Макс.
— Ты вообще не очень-то заботишься о солдатах, — ответила Марта.
— Что о них заботиться? Они же солдаты, а не маменькины сынки. По крайней мере, я всегда платил жалование и всегда сам шел в бой во главе строя, а не прятался на холмах, гордо поднося руку ко лбу.
— Солдатами не рождаются, солдатами становятся. Кому-то приходится долгие месяцы и годы воспитывать из всякого отребья воинов, которых такие, как ты, потом поведут умирать. Военная наука это не только сражения, это даже я знаю.