Хорошая жена
Шрифт:
— Фанни! — в дверях появился Уилл с кричащей Хлоей на руках.
Я неохотно повернулась.
— Дай ее мне.
Он сунул малышку мне в руки и посмотрел встревоженно.
— Ты в порядке?
— Да, — сказала я.
Мужчины спустились вниз, и, пока они выгружали багаж, я сидела на кровати с Хлоей и кормила ее. Со смесью восторга, гнева и умиления я смотрела на маленькие круглый рот, на голубые вены почти прозрачных век.
— Ты жадная кокетка, — сообщила я ей.
Хлоя
Уилл подошел с чашкой чая и с любовью смотрел на нас. Его присутствие было успокаивающим, и я вдруг почувствовала себя счастливой и умиротворенной.
— Давай посидим немножко здесь, — сказал он и прижал меня к плечу, а потом положил Хлою к себе на колени. — Нам некуда спешить. Я так люблю вас обеих, девочки, — добавил он.
— Хорошо, готово, — крикнул фотограф от Ставингтон-пост. Камера вспыхнула. — Еще, — приказал он. Я попыталась укрыть за Уиллом свой все еще громоздкий живот. — Улыбнитесь и посмотрите налево.
Получилось не так плохо, как я опасалась. Оказаться центре внимания было довольно весело и, возможно, в другое время мне это бы понравилось.
— Можем ли мы сфотографировать вас с ребенком?
Единственное в чем мы с Уиллом были абсолютно единодушны, так это в желании уберечь Хлою от интереса публики и фотографов. Тем не менее, на пресс-конференцию в мэрии мы прибыли с нашей месячной дочкой. Это считалось чрезвычайной ситуацией.
Старший депутат заболел и Уилла насильно завербовали на телевидение для дискуссии о транспорте. В запале он произнес фразу, которая звучала так, словно он разделяет противоположную партийной политике точку зрения, что могло для него обернуться черной меткой.
После программы он поздно вечером добрался до Ставингтона совсем больным. Я массировала ему лоб, растирала виски и сделала чай.
— Со мной так случается иногда, когда дела идут плохо. Глупо, правда?
Его признание глубоко тронуло меня, и я просидела с ним несколько часов, разрабатывая план ограничения ущерба.
Утренние газеты сообщили о программе и особо упомянули Уилла. «Легко и доходчиво», написал один авторитетный критик. «Выступление Прекрасного Принца», заявило еще одно (дешевое) издание. Манночи позвонил по телефону, и они пришли к согласию о необходимости целенаправленной местной публичности для укрепления позиций в своем округе.
Один из репортеров спросил:
— Как вы относитесь к тому, что вас считают самой блестящей парой в Парламенте?
Девушка в кожаных брюках подняла палец.
— Вы самостоятельно кормите ребенка, миссис Сэвидж?
Вмешался Манночи:
— Сегодня мы обсуждаем только политику.
Девушка поморщилась. Политику? Вернитесь в реальность!
Естественный и улыбающийся, Уилл позволил фотографам снимать его сколько душе угодно и ответил на все вопросы. Но я заметила в его глазах выражение, которое не означало ни покорности, ни терпения. Это был очень личный взгляд, который могла понять только я — указание на нашу тайную чувственную близость — и это заставило меня затрепетать.
Манночи устроил еще одно интервью, и я вошла с маленькой Хлоей, которая вела себя прекрасно, в небольшой офис, где меня ждала девушка в кожаных брюках по имени Люси.
Она положила между нами магнитофон.
— Как вы видите роль современной жены политика?
— Я только вхожу в эту роль, — ответила я. Мое возбуждение исчезло во внезапной тишине, кости почти истаяли от усталости, а картины моих бессонных ночей встали перед глазами.
— Значит, не традиционной помощницей?
— Не все мужья стремятся использовать жен ради собственной карьеры.
— Могли бы вы голосовать иначе, чем ваш муж?
— Если бы я чувствовала свою правоту.
Она посмотрела с особым сочувствием.
— Учитывая, что политические браки по известным причинам подвергаются особым опасностям, думаете ли вы, что сможете сочетать материнство с карьерой.
Предположение об обреченности нашего брака вызвало во мне негодование.
— Я не готова ответить на ваш вопрос, — сказала я. — Как видите, моя дочь еще очень мала.
С этой минуты интервью захромало.
Статья была опубликована через два дня. Заголовок гласил: «Современная и независимая жена депутата будет голосовать против мужа». Текст был не менее категоричен: «Фанни Сэвидж является женой нового поколения: умная современная женщина с успешной карьерой. Если она почувствует свою правоту, она будет голосовать за оппозицию».
Перл Верикер позвонила, когда я кормила Хлою в постели, и зачитала статью по телефону.
— Это было глупо, Фанни. Это почти измена.
С неприятным чувством я поняла, что требования Перл были жестче, чем я думала.
— Перл, я имею право на собственное мнение, и это совсем не измена.
Но здесь, как и в вопросе о колготках, не было места компромиссу. В конце концов, я передала трубку Уиллу и слушала, как он спокойно и вежливо отвечает Перл.
В этих разбирательствах была виновата я. Это понимала я сама, и это знал Уилл. Он откинулся на подушку.
— Мы так подробно обсуждали это, — сказал он.