Хорошая жена
Шрифт:
— Я знаю, о чем ты думаешь, — голос Мэг звучал более или менее спокойно, — обо всяких страшных вещах. Но она будет в порядке. Врач сказал, что они просто хотят понаблюдать за ней эту ночь. У нее инфекция нижних дыхательных путей и расстройство кишечника, вот и все. Они ее контролируют. Все, что ты должна сделать, это взять себя в руки.
Я ухватилась за руку Мэг, словно за спасательный круг.
— Я не могу.
— Можешь, — сказала она.
Медсестры дали мне губку и показали, где можно набрать воды,
В соответствии с указаниями, каждые пятнадцать минут я опускала губку в воду и выжимала ее. Я поднимала тонкую, как стебелек, ручку Хлои, обтирала ее губкой и промокала сухим полотенцем. Затем другую ее ручку, затем ее маленькие ножки.
Я снова садилась рядом и продолжала свое бдение.
Медсестра со светлыми волосами, убранными под чепчик, проверила Хлою, поставила новую отметку в графике на спинке кровати, и снова убрала его в держатель. Она ответила на мой безмолвный вопрос полуулыбкой, и я не смогла понять, была ли то жалось или уверенность.
Младенцы не умирают, правда? Я хотела спросить ее. Не сейчас, не в наше время, и не такие пухленькие и румяные, как моя Хлоя. Тем не менее, они умирали на всем протяжении истории человеческой расы.
Должно быть, она почувствовала мое отчаяние.
— Принести вам чашку чаю, миссис Сэвидж?
Уилл приехал около полуночи. Он был небрит и выглядел ужасно. Я не смотрела на него, когда объясняла детали.
— Они сказали, что антибиотики начнут работать в течение двадцати четырех часов.
Он склонился к кроватке и коснулся щеки Хлои.
— Малышка, — сказал он. — Тебе скоро станет лучше. — он выпрямился. — Я останусь здесь с тобой.
Я принесла еще один стул, и мы бок о бок просидели оставшуюся часть ночи, разговаривая только по необходимости.
Утром стало ясно, что Хлоя пошла на поправку, и я велела Уиллу вернуться обратно в Лондон.
Три дня спустя мы с Мэг смотрели друг на друга красными глазами за кухонным столом. Ни одна из нас не высыпалась с тех пор, как мы привезли Хлою домой после той ночи в больнице.
Мэг крутила в пальцах прядь волос.
— Теперь мы можем расслабиться. — нет, не можем, подумала я. Я не могу верить словам. Я посмотрела на свои руки, они стали такими белыми и тонкими, что я с трудом узнавала их. — Вот что с нами делают дети, — продолжала Мэг, — чтобы испытать нас.
Мне удалось выдавить слабую улыбку.
— Я благодарна тебе, Мэг, за поддержку.
Она выглядела довольной.
— Всегда пожалуйста.
Мы сидели в безопасной тишине и пили кофе. Наверху, впервые за несколько дней, Хлоя спала крепким спокойным сном; я считала это моим высшим родительским достижением.
— Уилл звонил мне, — сказала Мэг. — Недавно. Он уже в пути.
К удивлению нас обеих, я закрыла лицо руками и закричала. Я почувствовала на своем плече теплую руку.
— Оставь Уилла мне. Сосредоточься на Хлое.
Это было уже слишком. Я вытерла ладонью мокрое лицо.
— Мэг. Спасибо за все, что ты сделала, но ты не должна вмешиваться в наши отношения.
— Фанни… — лицо Мэг выражало тревогу и заботу, но я не знала, могу ли доверять ей. — Я очень давно знаю его. Я знаю, как с ним надо обращаться.
— Я сказала «нет».
Она пожала плечами.
— Как хочешь. Но я бы предложила тебе поспать до его приезда.
Я крепко спала, когда Уилл коснулся моего плеча.
— Уже шесть часов, Фанни. — мне удалось открыть глаза. — Хорошая девочка. — он поставил чашку рядом со мной и присел на край кровати. — Я поговорил с Мэг, поэтому мы решили, что тебе надо поспать как можно дольше.
Я лежала неподвижно.
— Я могу поговорить с тобой?
— Что ты хочешь сказать?
Он выглядел ненамного лучше, чем в больнице. Но он побрился. Он смотрел в пол, когда заговорил.
— Я был ужасным дураком. Лиз ничто для меня, а я ничто для нее. Ты единственная женщина, которую я люблю и с которой хочу провести свою жизнь. Я не могу ничего объяснить, даже если меня обвинят в неуважении к суду…
Я попыталась сказать, что я чувствую, но у меня плохо получалось:
— Уилл, наши чувства были только нашими, ими нельзя было ни с кем делиться. Бог знает зачем, ты вывернул это перед всем миром. Разве ты не видишь? Это было единственное, что принадлежало только нам.
Он склонился над сложенными в замок руками.
— Разве не наоборот? Это не оправдывает меня, но…
— Уилл, я слышу Хлою.
— Я возьму ее.
Он подошел с бледным, сонным ребенком.
— Вот, — он положил ее на привычное место в середине кровати.
Хлоя слабо улыбнулась. Уилл потянулся и предложил ей палец.
— Бедняжка. Тебе уже лучше. — Хлоя схватила палец и сунула его в рот. — Ой… — он извлек свой палец. — Фанни, я знаю, как это плохо выглядит в твоих глазах, но прошу тебя, не усложняй все еще больше.
— И что же мне делать, Уилл?
— Не знаю, — его голос звучал безнадежно. — Это была ужасная ошибка. Я буду сожалеть о ней до своего смертного дня. Я все время думаю об этом. Это было так просто, и я воспользовался моментом. Я сожалею. Очень.
Лишенная внимания, Хлоя закричала, но ее голос звучал иначе, чем во время болезни. Уилл взял ее на руки и прижался щекой к ее лицу.
— Тише, милая. — теперь Хлоя прикусила его нос, и Уилл вскрикнул. — Когда она начала это делать?