Хорошая жена
Шрифт:
Я почувствовала, как дурнота поднимается из желудка и слабеют колени.
— Мне надо переодеть Хлою, — сказала я.
Я отнесла ее в свою спальню и положила на пеленальное одеяло с узором из желтых мишек и колокольчиков. Она устала от поездки, общения с дедушкой, и была сонной и капризной. Я умыла ее, вытерла и погладила по спинке. Закончив, я уложила ее в кроватку и завела музыкальный телефон. Он покорно звякнул и маленькие утки начали свой величественный танец.
— Идем ва-банк, — словно говорили они.
Глаза Хлои закрылись. Я опустилась
— Я не оставлю тебя без отца, — сказала я Хлое. — Я не могу так с тобой поступить.
Но я знала, что делаю это и для себя, потому что я любила Уилла. Я ненавидела то, что он сделал, но я любила его. Я любила его страстную преданность идее создания лучшего мира; мне нравились заманчивые возможности, которые обещало нам будущее. Я не готова была сдаться без боя.
Хлоя захныкала, я просунула руку сквозь сетку и погладила ее по щеке. «Слезинка Эроса скрепляет камни городов», — написал поэт. Мои слезы упадут на фундамент и моего здания. На них я возведу мощные стены.
Я спустилась на кухню к Уиллу. Когда я вошла, он медленно оглянулся, и я увидела, каким усталым и больным он выглядит.
— Фанни?
— Я решила отказаться от работы у отца, — сказала я. — Мы оба решили, что так будет лучше.
Я подошла к комоду и взяла ежедневник, из которого снегопадом посыпались листочки с приглашениями и напоминаниями.
— Итак, — я открыла его. — Давай пробежимся по списку. Нас ожидает напряженный месяц.
Уилл сел напротив меня и уронил голову на руки.
— Слава Богу, — сказал он.
Через несколько дней, когда я лежала в ванной, а он причесывался перед зеркалом, он спросил:
— Ты действительно простила меня? Ты сможешь все забыть?
Я выжала губку воды себе на плечи.
— Я сделаю все возможное.
Он бросил расческу, присел перед ванной на корточки и забрал у меня губку.
— Я обещаю, что это никогда больше не повторится. — его рука покоилась на бортике ванной. Волоски на его коже были тонкими и шелковистыми, мышцы под ней были твердыми, в отличие от моей мягкой и уступчивой плоти. Я потянулась, и отвела руку, которая поливала водой мои плечи. Уилл уставился на меня, и я смелее, чем раньше, ответила на его взгляд.
Я сделаю все возможное. Я закрою рот на замок, я заштопаю мои раны, я буду верить в сексуальную… лояльность Уилла. Я буду рядом с ним, улыбающаяся, преданная, надежная.
Тем не менее, в будущем я буду бдительнее.
Я оставлю за собой право на внутреннюю иммиграцию. Когда люди сталкиваются с неразрешимыми или невыносимыми ситуациями, они прячутся в свою раковину. Они мечтают, изучают, узнают себя. Мою ситуацию едва ли можно было назвать невыносимой — я не была ни угнетенной ни униженной — но моя душа была в смятении. Женщине, в которую я превращалась, понадобится дополнительная страховка. Она у меня будет.
— Ты постараешься? — Уилл наклонился и поцеловал меня. — Ты постараешься забыть? Через его плечо я видела на полочке над ванной открытку Бенедетты с видом Фиертино. Церковь посреди утопающей в цветах площади. Красный лак на ногтях выступающей из воды ноги был таким же алым, как цветы герани на открытке. Оптимистический красный. После второго поцелуя я ответила:
— Да.
Как я уже поняла, хорошая жена не обязана говорить правду.
Глава 14
Следующие годы были посвящены детям, политике и браку.
Мы больше не вспоминали о доме на Брантон-стрит. Вместо него мы купили квартиру в удобном доме в Вестминстере, она устроила всех.
Отсюда Уилл уходил и сюда возвращался из своего мира сделок и альянсов, амбиций и притязаний. Разговоров об идеях и идеалах стало меньше, а обсуждения конкретных личностей и их поступков больше, но карьера его продвигалась.
А я? Я жила и работала в другом мире, но старалась присоединяться к нему как можно чаще. Раз в неделю я садилась за стол и читала документы моего отца. Мэг жила с нами, а Саша приезжал на выходные. Несколько раз на ее горизонте появлялись мужчины, но они не задерживались. Периодически она устраивалась на работу, но ненадолго. И в последние годы она стала пить реже. Бывало, что несколько месяцев проходило без инцидентов.
Комнаты в доме не пустовали, голоса родных и друзей смеялись, бормотали, шелестели под его крышей. Наш брак рос и укоренялся, давал трещины, расцветал, немного увядал, расцветал снова, но не переживал застоя.
Не успела я оглянуться, а с отъезда Хлои пролетела неделя.
— Как ты себя чувствуешь, — Элейн позвонила, чтобы посочувствовать.
— Как будто у меня отрубили руку или ногу, но, странно, силы возвращаются…
— Отлично, — сказала она. — Стирка и уборка лучшие друзья девушек. — она надрывно вздохнула. — Бытовые заботы нас никогда не подведут.
— Ты обратилась к врачу, как обещала?
— Да, — ответила она. — Лучший друг Хорошей жены.
— Эй. Это я твой лучший друг.
— Фанни, — печально сказала она. — У тебя другой химический состав.
Присутствие Хлои чувствовалось в каждой комнате. Я загружала одежду в стиральную машину и находила ее любимую розовую блузку. Ее джинсы лежали в куче выстиранной одежды, я гладила их утюгом и убирала в шкаф. Я подняла ее губку с пола в ванной комнате. Ее книга о Гарре Поттере — «Читать надо с комфортом, мама» — был зажата между стеной и краем кровати. Я вытащила ее и положила на свою тумбочку. В ее списке покупок значилась зубная щетка и носки, в расческе застряло несколько ее волосков.