Хотеть не вредно!
Шрифт:
Но и она печальна тоже, мне приказавшая любовь…
— Слушай романс, — шепчу я, с мукой отстраняя его руки.
Тут дверь неожиданно распахнулась, и вошел Галочкин.
— Боря, я к тебе с просьбой. Ой, извини, помешал. — Однако он не поспешил уйти, а напротив, прошел дальше.
Я поправляю волосы жестом училки и сажусь на стул наблюдать, что будет дальше.
— Понятно, — коротко ответил Зилов и стал доставать бутылку и какую-то закуску.
Галочкин сделал вид, что смущен:
— Да ты мне только стаканчик дай. Я могу там, на крылечке.
— Садись, не строй из себя казанскую сироту, — Борис подтолкнул его к столу.
— А вы? Давайте вместе выпьем! — щедро предложил Галочкин.
— Ой, нет! — воскликнула я.
Борис тоже отказался. Я смотрела на него и не понимала: чего это он нянчится с этим пьяницей? Явно это занятие не доставляло ему удовольствия, более того, сию секунду совсем не вовремя было. Что мешает Зилову бесцеремонно выгнать Галочкина? Потом я поняла: память о Марате и чувство вины.
Вечер переставал быть томным. Галочкин надолго устроился возле стола с только что початой бутылкой. Он стал рассматривать меня, как тогда, у Ирки.
— Леночкина сестра, кажется? Имел честь… Боря, у тебя отличный вкус. Эта женщина будит мечты.
— Ого! — Борис лукаво взглянул на меня.
Я поднялась:
— Однако мне пора. Надо полагать, завтра весь поселок будет информирован, кто у кого будит мечты?
Массажист-виртуоз обиделся:
— Ни-ни! Я знаю цену тайны. Галочкин никого не продает, скажи ей Боря.
Зилов догнал меня, когда я спускалась по ступенькам вагончика:
— Подожди, я тебя подвезу.
Я не возражала. Обратно идти после Ленкиного монолога было боязно. Борис подвел меня к машине, которая стояла позади домика, открыл дверцу. Пока разогревался мотор, мы молчали. Боря мрачно курил, приоткрыв окошко. Дорога была слишком короткой, чтобы начать говорить. Я показала, куда ехать. Мы остановились у подъезда, вышли из машины.
— Придешь завтра? — наконец, нарушил молчание Борис.
— Не знаю, — сказала я правду.
Боря обнял меня. Мне нестерпимо хотелось его поцеловать, но что потом?
— Не пропадай, а? — попросил Борис.
Я глубоко вздохнула и потянулась к его губам, не имея сил сопротивляться желанию. Он мне ответил достойно. Мы целовались, как школьники, у подъезда.
— Давай поедем завтра в лес, — предложил Зилов.
— Поедем, — согласилась я.
Прикинула: сестра весь день на работе (отгулы все вышли), уходит к девяти, возвращается в пять. Можно без всякого ущерба исчезнуть на это время. Мы договорились, что встретимся завтра в десять, на этом месте. В последний раз чмокнув Зилова в нос, я бегу домой. Он уезжает только тогда, когда я вхожу в квартиру: я слышу звук мотора.
Ленка еще не спала, но лежала в постели. Я уже готовилась рассказать ей все, но она ни о чем не спросила, а вид имела весьма расстроенный.
— Что-нибудь случилось? — спросила я.
— Сергей куда-то пропал. Я боюсь, как бы его родственнички чего не выкинули. Они способны на все. Наташка грозилась, что упрячет его в тюрьму.
— За что? Разве так можно?
— Я тебе говорю, они все могут.
— А с чего ты взяла, что он пропал?
— Он обещал позвонить в двенадцать, рассказать, как у него дела. И не позвонил.
Я попыталась утешить Ленку, вид страдающего человека был для меня, счастливой, нестерпим. Она поставила будильник, вздохнула и выключила свет. Я пошла к себе, в гостиную. Пыталась читать "Анжелику", но мысли мои бродили в темноте возле вагончика. Завтра целый день вместе! Очевидно, это следующая стадия моей болезни: потеря бдительности и полная открытость чувству. А ведь я собиралась купить билет! Только теперь вспомнила об этом и поняла: уезжать не хочется. Нет-нет, времени почти не осталось, надо как-то привыкать к мысли, что скорая разлука неизбежна…
Проснулась я от типичного кошмара училки: снилось, что стою перед аудиторией и не знаю, что говорить. Совершенно не готова к лекции. Изворачиваюсь, делаю вид, что так и надо, а сама покрываюсь холодным потом. Ого! Признак того, что скоро на работу. Однако я вспомнила, что меня сегодня ждет, и взлетела с кровати.
Ровно в десять во дворе дома стояла "Нива" цвета баклажан. За рулем восседал Зилов в потрясающих темных очках. Он критически оглядел меня:
— Ты так в лес собралась?
— А что? — возмутилась я. — У меня нет с собой походного снаряжения.
Конечно, я могла поискать у сестры какую-нибудь куртешку и штаны, но мне хотелось быть красивой. Бедное мое пальто. Я сажусь рядом с Борисом и командую:
— Вперед!
И опять чувство, что так было всегда. Даже эта машина казалась мне знакомой во всех мелочах. Может, в другой жизни мы были вместе? Не с машиной, конечно, с Борисом. Я косилась на его профиль и тихо радовалась счастью быть рядом. Зилов привез меня в то место, которое было памятно нам обоим, и я это оценила. Место нашей возни в снегу и моего позднего раскаяния.
Первым делом он заставил меня снять пальто и отдал свою куртку. Сам же остался в толстом свитере грубой вязки, который идеально облегал его тело. Потом взялся за костер, прогнав меня за ветками. Сам срубил два толстых сухих ствола, соорудил костер. Выяснилось, что у него заготовлен шашлык.
— Когда ты успел? — безмерно удивляюсь я.
— Утром. Я рано встаю, не то, что некоторые.
Борис вынул из машины пакет с бутылкой и продуктами. Мне стало стыдно, я ведь, кроме как о своей красоте, ни о чем не подумала. Еще он, как Мэри Поппинс из ковровой сумки, достал из машины скатерть, коврик, на котором предполагалось сидеть, пластиковые стаканчики и уйму всяких мелочей, необходимых для комфорта. Только теперь я заметила, что Зилов чисто выбрит и свеж. И когда он все успел, снова изумилась я.