Хозяин степи
Шрифт:
– Да, хочу.
– Я понял, – широко улыбнулся сивар. – Ты собрался стрелять по амбарам. Значит, слушай. Юргена охраняет Хорас. Когда всё начнётся, он не убежит, он будет там до последнего. И я не могу обещать, что Хорас не прикончит Юргена, поняв, что ты сжигаешь деревню.
– Значит, сначала надо вывести Юргена, – ответил Оташ.
– Лучше всего сделать это одновременно.
– Ты прав.
– К сожалению, я не могу долго оставаться у вас, иначе сестра что-то заподозрит. Я приехал, чтобы сказать тебе, что Донир не может выбирать мужчин в армию, потому что Илпек никого
– Нет, с первыми лучами солнца.
Кивнув, Карсак сел на коня и покинул лагерь.
Отдав все распоряжения воинам, Оташ вспомнил, что его хотела видеть Сабира. Сам он не имел ни малейшего желания видеться с ней, но из уважения к сестре всё же решил навестить мачеху. Когда шоно зашёл в её гер, Сабира пила кумыс. Увидев Оташа, она отставила пиалу в сторону.
– Здравствуй, великий шоно.
– Здравствуй. Ты хотела меня видеть?
– Хотела, и с каждым часом моё желание говорить с тобой всё сильнее.
– В чём дело?
– Я имею право знать, что происходит, не правда ли?
– Говори прямо. Не надо заходить издалека.
– Сивары затеяли бунт?
– Да.
– Это правда, что они взяли в заложники того норта?
– Кто же это тебе доложил?
– Значит, правда. Значит, случилось то, чего я боялась больше всего.
– Ты боялась бунта?
– Нет, великий шоно, я боялась, что ты не просто так приблизил к себе этого мальчишку-норта. Даже сивары поняли это.
– Не понимаю тебя.
– Тебе нужен был помощник, правая рука, это верно. Но как ты мог выбрать норта?
– Это моё дело.
– Ошибаешься, это дело всего шоносара. Одно дело, когда норт служит здесь мальчиком на побегушках, и совсем другое, когда шоно приближает его настолько, что позволяет себя шантажировать с его помощью.
– Это всё, что ты хотела сказать?
– Что ты собрался делать? Идти на уступки? – спросила Сабира.
– Нет, – ответил Оташ. – Никаких уступок. Что-то ещё?
– Подумай над моими словами.
Не ответив, шоно покинул гер. Он был зол. Сначала сивары решили, что могут указывать ему, что делать, теперь Сабира. Она потеряла все свои права в тот день, когда решила убить собственного мужа, чтобы сделать своего сына шоно. Да она до сих пор жива, только потому что Оташ любит Асиму. Сейчас ему хотелось самому взять в руки лук и выстрелить горящей стрелой не куда-нибудь, а прямо в дом Илпека. Пусть он знает, с кем связался.
Зайдя в свой гер, Оташ устало опустился на свою постель. На стороне Юргена лежала куча свитков. Среди них выделялся «Ырк Битиг», а другие были свежими. Взяв один из них, Оташ развернул бумагу.
Здесь курганы застыли, как волны на море,
Здесь раскинулись белые геры шатрами.
И огнём полыхают за речкою зори,
И украшена степь цветными коврами.
Синей лентой Ихтыр устремляется к небу,
Мягкой поступью бабр бредёт через чащу.
Ты
Твоё сердце всегда будет биться здесь чаще.
Шоно читал эти стихи впервые, и автора он не знал. Положив свиток на место, Оташ вышел из гера и направился к Сагдаю. На степь уже опустились густые сумерки.
Юрген совсем потерял счёт времени. После отвара, который ему принёс арамсай, он крепко уснул и проснулся, когда его разбудил Карсак. Он говорил что-то о встрече с Оташем и что ему обязательно нужно было какое-то доказательство его верности шоно. Тогда Юрген молча снял с себя амулет, когда-то подаренный ему Оташем, и протянул Карсаку. В следующий раз Шу пришёл в себя, когда услышал шум и голоса за дверью. Он подполз ближе к выходу и прислушался. Голоса были знакомыми: Юрген узнала Карсака и Хораса.
– Мне это надоело! – возмущался Хорас. – Что там говорил шоно? До полуночи? Так уже далеко за полночь, а он ничего не сделал! Нужен ему вообще этот мальчишка? Сдаётся мне, что нет.
У Юргена похолодело внутри. А что если Оташ действительно не станет ничего делать? Карсак верно говорил. У шоно не может быть слабостей. Оташ никак не мог согласиться на требования старейшины сиваров, и Юрген не стоит так дорого.
– Так, может, шоно думал, что Илпек испугается? – проговорил Карсак. – Вот он и ждёт.
– Чего он там ждёт? Надо прикончить мальчишку и дело с концом! Пусть шоно не думает, что сивары бросают слова на ветер.
– Ну, убьёшь ты его, а дальше что? Чем потом торговаться будешь?
– А что ты у меня спрашиваешь? Не я это решаю!
– Вот именно, что не ты. Пока не поступило приказа от Илпека, охраняй норта. Я думаю, что надо хотя бы до рассвета подождать.
– Между прочим, я спать хочу. Вторую ночь без сна!
– Но тебе Илпек доверяет. Так что крепись.
Послышались шаги, очевидно Карсак ушёл. Юрген прислонился к двери и закрыл глаза. Его снова клонило в сон. Шу вздрогнул, когда ему почудилось, что он падает в какую-то глубокую яму, и понял, что задремал. За дверью было тихо. Тишина была почти оглушающей. Юрген не знал, скоро ли рассвет, в амбаре было темно. Шу вдруг стало страшно. И вовсе не потому, что Хорас грозился его убить, а потому что Оташ мог за ним не придти. Зачем Юрген был ему нужен? На флейте играть? Или стихи переводить? Больше он ни на что не годился. Алтан и Бальзан были правы – он обуза. И Витольд был прав – его здоровье не для шоносара. Юрген почувствовал подступающие слёзы и зажмурился.
В этот момент раздался странный шум, и что-то ударило в крышу амбара. Послышался треск, и запахло горелым. И тут Юргена осенило: Оташ приказал сжечь поселение. В ужасе он начал дёргать дверь, понимая, что это бесполезно, но кто-то вдруг открыл её снаружи. Шу подумал, что это Хорас, и отпрянул назад, но, к его огромному удивлению, на пороге амбара стоял Оташ.
– Идём, – проговорил он, протягивая Юргену руку. Шу выбежал из амбара и увидел лежащего на земле Хораса.
– Ты его убил? – тихо спросил норт.