Хозяин женского общежития
Шрифт:
— Боже мой, — произносит она бархатным контральто. — Аж ностальгия берет.
Я удивленно приподнимаю брови.
— Извини?
— Ты и впрямь на нее похожа, — качает она головой. — На Маделен, мою первую мачеху.
У них разные матери. Это печально. Я перевожу взгляд Харви. Он отодвигает для меня стул и предлагает сесть. Попутно говорит:
— Дани, — указывает на сестру, а потом на меня, — Лея. Вы похожи только кудрями и цветом волос.
— И этой дурацкой челкой, — вставляет Кэнди, и вся семья тут же смеряет ее колкими взглядами. Видно, Маделен любили все, даже
— Что? — разводит руками Кэндис. — Она давно вышла из моды. Так давно никто не носит.
— Я ношу, Кэндис, — не сдерживаюсь я.
— И это чудесно! — вдруг восклицает Эйден, вставая с места. Поднимает бокал. — Предлагаю первый тост. За свободу самовыражения!
Ужин проходит превосходно. Уже после второго тоста я полностью расслабляюсь и свободно включаюсь в семейные разговоры. Я узнаю, что Мать Дани никогда не была замужем за Эйденом. Маделен была его первой и единственной женой до сих пор. Они прожили вместе двадцать семь лет. Дани, полностью Даниэль Кирстен Дрейк, ровно тридцать. Мадален воспитывала ее с трехлетнего возраста и считала родной дочерью. Но родная мать Дани очень обижалась, если Дани называла мамой Мадален, потому им так и не удалось сблизиться до конца.
Мама увезла Данни в Рим, когда ей исполнилось тринадцать. После университета она хотела вернуться в Америку, но встретила Джованни. Ее муж тогда был преподавателем, и из-за неподобающих отношений со студенткой его уволили. Он не отчаялся, женился и устроился в онлайн школу иностранных языков. Сейчас у него своя онлайн школа. Ему за сорок, но выглядят они с Дани ровесниками.
— Итальянская кожа, ах… — комментирует Данни, рассказывая мне свою историю.
И впрямь чудеса. Ни подтяжек, ни филлеров, а ему до сих пор будто двадцать девять лет. Он подтянут, высок и красив. Но не богат. Видно, это у них семейное, связывать жизнь с бедняками.
Сама Дани фотомодель и инвестор. Раньше она ходила по подиуму, теперь рекламирует антивозрастную косметику двадцать пять плюс. Одно время презентовала одежду для беременных модного итальянского дома. Да, у них с Джованни сын и дочь. Дети остались на праздники дома с родителями Джованни и няней Гвинет.
— Она лучшая няня на свете. Они любят ее больше, чем меня, — рассказывает Дани.
Она — настоящая болтушка, от чего с ней очень легко общаться. Пока мы с ней щебечем про историю ее и моей жизни, мужчины говорят о своем.
Только Кэндис молчит почти весь вечер. Пару раз она пытается встрять в наш разговор, но Данни откровенно ее игнорирует, и я беру с нее пример. Тогда Кэндис пытается пристать к жениху, которому оказывается без малого шестьдесят три года, но и он мягко просит ее не встревать в мужской разговор и пообщаться с дамами. Она скрещивает руки на груди и надувает губы изредка включаясь в тосты.
Из рассказа Данни я узнаю, что секрет молодости ее отца в ноже и инъекциях. Очень удивляюсь.
— Смерть Маделен наложила на него отпечаток, — шепчет Дани, наклонившись к моему уху, и кидает на Кэндис многозначительный взгляд, — он не в себе.
Я понимающе киваю.
— Ты каталась
— Я из Флориды, — говорю я. — Мне ближе серфинг.
— Тогда лучше возьми сноуборд, — советует она. — Это тот же серфинг, только на снегу.
Глава 31
После ужина я заглядываю к Дани, поглядеть их семейный альбом на ноутбуке. Мужчины собираются у бара за крепкими напитками, а мы прихватываем с собой бутылку шампанского и пару длинных фужеров. Кэндис смотрит на нас пристальным взглядом, ждет, что мы позовем ее с собой, но Дани явно не собирается идти ей на встречу, а я не могу проявить инициативу. Речь идет не о моем номере.
Если бы мы решили собраться у нас с Харви, я бы ее, конечно, позвала. Как говорится, держи друзей близко, а врагов еще ближе.
В номере мы устраиваемся за ноутбуком и листаем старые семейные фотографии Дрейков, просматриваем видео. Маленький Харви очарователен. Везде в самом центре и позирует с удовольствием. Много совместных с матерью фотографий.
— Они были очень близки, — говорит Дани. — После ее смерти он замкнулся, перестал искать себе отношения и превратился в знатного засранца.
— До этого у него была девушка? — спрашиваю я.
— Да, еще со школы целых три года встречались, но вдруг сразу после смерти Маделен разбежались. Он сник, а ей не нравился парень в депрессии.
— Жестоко.
— А тебе бы понравилось тратить время на еженедельные поездки на кладбище? — Дани приподнимает бровь и ждет ответа. Оценивает меня.
— Нет, — честно говорю я, — но отношения не всегда предполагают только приятные действия.
— Это верно, — она удовлетворенно кивает. Экзамен пройден. — Я и не думала, что он привезет с собой девушку. Насколько я знаю, за последний год у него их были десятки и ни одна не побывала на ужине. Я узнаю о его подружках через соцсети. Неделя его предел. А тут уже почти два месяца. Как тебе это удалось?
— Он сказал, это не серьезно, — говорю я. — Сразу предупредил, так что не привыкай ко мне.
— И ты на такое согласна? — удивляется Дани.
— Мне двадцать, — говорю я. — Я на втором курсе университета. О каких серьезных отношениях идет речь?
— А если любовь? Я своего мужа тоже встретила на втором курсе.
Грудная клетка вспыхивает огнем, я с трудом давлю тяжелый вздох и прошу:
— Не дразни меня. Ты же понимаешь, что Харви — не мой уровень.
Дани удивляется, приподнимает одну бровь и спрашивает со всей серьезностью и даже с вызовом:
— И какой же у тебя уровень?
— Где-то до ста тысяч в год? — отвечаю я вопросом на вопрос.
Дани смеется.
— Не думала, что у тебя проблемы с самооценкой.
— Я уверена в себе, — говорю я. — Но Харви безобразно богат. А у меня за плечами мать одиночка, едва-едва тянущая мое образование и три кредита на него. Таких, как я, называют пиявками и нахлебницами. Разве нет?
— Да, но тебе-то какое дело? Ты же его любишь? — еще один экзаменационный вопрос, но в ответ на него я могу только смущенно прыснуть и покраснеть, как глупая младшеклассница.