Хозяйка Судьба
Шрифт:
— Это что-то значит? — голос герцога сорвался и он закашлялся.
— Непременно, — ответил Карл и повернулся к императору.
— Ваше величество, — сказал он, сделав еще один шаг, и опускаясь на левое колено. — Я…
… Дорога из Гайды в Цейр долгая и трудная — тем более поздней осенью — но Карл проделал ее чуть больше, чем за три недели. Он не жалел лошадей, и людей он тоже не щадил. А сам он, как, по-видимому, думали гвардейцы конвойной роты, был отлит из бронзы или высечен из гранита. Они ошибались, разумеется, и, если бы не воля, которая держала его, как контрфорсы обветшавшую крепостную стену, Карла уже мотало
Его упорное стремление в Цейр, весь этот заполошный бег по кое-где раскисшим от дождей, а кое-где уже припорошенным первым снегом дорогам, были иррациональны, потому что не определялись ровным счетом никакой необходимостью. И, однако, Карл спешил, что было каким-то образом связано с тем, что довелось ему испытать там, у Сухой пустоши, в ночь Нового Серебра, через четыре дня после битвы у Герлицких бродов. Справедливости ради, следует отметить, что даже эта невнятная мысль была, в конце концов, стерта неимоверной усталостью, которая овладела Карлом в пути. Но цель была уже определена, задача поставлена, и Карл рвался в Цейр так, как будто от этого зависели его жизнь и посмертная судьба, то есть так, как никогда никуда не спешил. Однако сутки назад, он все-таки сделал одну — первую и единственную — дневную остановку. Он задержался на три часа в Ливо, от которого до Цейра оставался всего лишь один дневной переход. Карл мог, разумеется, миновать, не останавливаясь, и этот чудный — едва ли не игрушечный — городок, примостившийся на Беличьем холме, слева от старого тракта. Мог и, вероятно, должен был так поступить, раз уж нетерпение сердца гнало его вперед, как безумца, стремящегося догнать ускользающий горизонт. Однако, по случаю, именно в Ливо жили два симпатичных ему лично человека, которых Карл не видел уже очень много времени. И он решил, что три часа это такая малость, которую он может себе позволить, тем более что ее вполне можно было затем компенсировать, украв время у ночи. Да и в любом случае, он просто изнемогал от усталости. Проделав столь изнурительный путь настолько быстро, что в это невозможно было даже поверить, Карл нуждался в отдыхе, пусть даже и кратковременном.
— У меня всего три часа, — сказал он прямо с порога, заставив онемевшие мускулы, растянуть губы в улыбке. Извещенные посланным вперед гвардейцем, Кумар и Зима уже сидели за столом в малом зале корчмы с простым и незатейливым названием «Жареное и вареное». — Но эти три часа я хочу провести с вами друзья, ведь ко мне, в Цейр, вас не дождешься, не так ли?
— Так, — с ухмылкой ответил Яков Кумар, вставая навстречу Карлу. Он был худ и сутул, седые длинные волосы обрамляли его узкое темное лицо.
— А что мне делать в том Цейре? — пожал широкими плечами Верен Зима и, демонстрируя озабоченность, почесал свою плешивую голову.
Оба они, и Яков, и Верен, были уже сильно не молоды, и оба — в свое время, разумеется — считались едва ли не лучшими живописцами Южного края. Однако времена, когда они яростно конкурировали, расписывая на заказ храмы и дворцы в разных концах империи или исполняя портреты знати в Цейре и Цуре, давно миновали. Скопив достаточно денег и обзаведясь многолюдными семействами, оба они осели в Ливо и тихо доживали свой век, окруженные преданными учениками и подмастерьями и, естественно, любовью и заботой своих домочадцев.
— У меня всего три часа, — сказал им Карл и не обманул.
Три часа. Всего только три часа. Он вошел в корчму, улыбнулся друзьям, обнял, не чинясь — да ему и в голову такое придти не могло — и вот уже выходит, пожав им обоим, Якову и Верену, на прощание руки. Три часа… Великие боги, куда девается время? За разговором секунды не в счет, и минуты летят, стремительные, как
«Император? Возможно…»
Да, все было возможно, и, значит, Карлу следовало поспешить.
«А почему, собственно, „значит“?»
Карлу показалось, что он понимает, в чем тут дело, хотя, на самом деле, тогда, в Ливо, он еще слишком мало знал, чтобы осмыслить происходящее с ним и вокруг него. В сущности, он ничего не знал, и если бы не его великолепная интуиция, ничего бы и не заметил. Однако ощущение было такое — теперь Карл вспомнил это ощущение во всех подробностях — что разгадка уже маячит вдали. Надо было только сделать еще одно, возможно, последнее, усилие, и…
Занятый переживанием «послевкусия» чудной беседы «ни о чем» и мыслями об императоре, Карл пропустил шаги своей собственной смерти, но все-таки узнал ее, Хозяйку пределов, в тот самый момент, когда, казалось, уже поздно было что-либо менять. Его рука почти неосознанно ушла назад, и сильные пальцы охватили чужое запястье как раз тогда, когда жало стилета вспороло тонкую ткань колета. В течение одного мгновения, длинного, как многодневное сражение, сила чужой руки и крепость его собственной решали, что случится теперь с маршалом Ругером, и случится ли с ним вообще что-нибудь еще, потому что развитие сюжета, как утверждают драматурги, предполагает наличие подходящего для этого пространства. А какое, спрашивается, пространство может быть у мертвеца? Саван да гроб, вот и все его пространство.
Однако клинок дальше не пошел, остановленный Карлом в самое последнее мгновение. А еще через секунду раздался сухой хруст, и узкий длинный стилет с витой серебряной рукояткой выпал из беспомощной руки убийцы. Крик боли разорвал тишину, внезапно упавшую на харчевню, а потом все разом загомонили и закричали, но Карл на это даже не обратил внимания. Он смотрел в выпученные от страха и страдания глаза мелкого неприметного человечка, пришедшего, как оказалось за его жизнью.
«Кто?» — хотел было спросить Карл, но снова не успел. Тьма на мгновение застлала ему глаза, и он увидел…
… Ваше величество, — сказал Карл, сделав еще один шаг вперед, и опускаясь перед императором на левое колено. — Я…
— Вы герой, Карл, — с улыбкой остановил его Яр. — Вы победитель гароссцев, и сегодня мы празднуем одержанную вами победу. Встаньте, маршал, и подойдите ближе.
— Вы его убьете, Карл? — тихо, почти не разжимая губ, спросила императрица, когда поднявшийся с колен Карл приблизился к трону.
— Непременно, — так же тихо ответил Карл, купаясь в золотом сиянии ее глаз. — Когда-нибудь я его непременно убью, ваше величество, но не сегодня, и не завтра. Обещаю вам.
— Наемный убийца? — с видимым интересом спросил Евгений, который на побережье бывал и тамошние обычаи знал неплохо. Впрочем, интерес звучал лишь в его приглушенном голосе, лицо императора оставалось совершенно спокойным. Можно было только гадать, о чем думали сейчас все остальные приглашенные, видя, как шепчется маршал Ругер с венценосной четой. А Дороган уже, по-видимому, прощался с жизнью. Однако если быть откровенным, чувства этого идиота Карла ничуть не интересовали, как, впрочем, и чувства всех остальных гостей императора.