Христиане

Азановский Георгий

– Я бы хотел знать, учитель, пошло ли сокровище убитого сенатора, которое мы с таким трудом добыли, на помощь нашему братству? – вдруг произнес Давид.

Среди собравшихся возле скромного костра раздался неприязненный шепот.

Кифа увидел, как Ермон плавно отвел от него свой мягкий улыбчивый взгляд и перевел его на вопрошавшего.

– Несомненно, брат. – дружелюбно ответил Ермон. – Все, что вы передали в ту ночь моим посланникам, будет употреблено на благородное дело.

Давид хотел произнести еще что-то, но он слишком

сильно почувствовал на себе все те неприязненные взгляды, которые были устремлены на него из полумрака. Гнетущая атмосфера тесной пещеры, маленьких и противных языков пламени, исходивших от костра, и удушливой духоты вдруг вскружили его голову.

– Но сегодня нас интересует более другое дело, дорогой брат. – продолжил свою речь Ермон. – Ходят слухи, что над тираном сгущаются тучи, и теперь он намерен выместить свою злобу на нас.

– Мучителю всего Востока и всех нас, праведных, скоро придет конец. – добавил вдруг в исступлении Ермон. – Сам Господь послал такое видение владыкам всех церквей.

– Теперь нам предстоит пережить великое мучение, – продолжал епископ, – и вы должны быть готовы к этому.

– Мы готовы, учитель, – самозабвенно произнес Кифа.

– Я знаю, – вновь обратил на него свой взор Ермон, – скажи только, готовы ли те, кого тебе вверили в учение?

– Да, учитель, – ответил Кифа, – юноша, которого ты вверил мне, готов разделить страдания с нами и перейти в царство Его.

Ермон ненадолго умолк. Он закрыл свои прекрасные глаза и сжал свои пухлые губы. Кифа, Давид и остальные братья, собравшиеся в этой душной пещере, молча ожидали его дальнейших слов.

– О, Максимин… О, ненавистник нашего дела… – тихо проговорил епископ.

– Я вижу, что нам предстоят страшные гонения и истязания, – сказал Ермон, открыв глаза и посмотрев на собравшихся.

– Наш Бог с нами, учитель… – сказал внезапно Давид. – Убивать их, убивать безбожников… У нас теперь есть оружие, много оружия! Херем…

– Оставь, брат… – ответил Ермон. – Главное наше оружие это поклонение нашему Богу. Его воле мы полностью покоряемся… Он даст нам знать, когда настанет время херема.

Кифа и Давид рвались в бой, им хотелось еще больше крови. Они желали уничтожить как можно больше неверных и безбожников, хулителей праведной церкви. Недавнее их злодеяние, убийство безоружного богатого римлянина, которого они воспринимали как одного из самых яростных противников их возлюбленной секты, вселило в этих юношей еще больше алчности и злобы.

– Я прошу вас не забывать наши цели и наши заповеди, братья. – строго произнес Ермон.

– Все те сокровища, что вы принесли недавней ночью из дома проклятого Ахиллы, спрятаны. – продолжал епископ. – И они будут употреблены на приобретение оружия для борьбы с безбожниками. Но я прошу вас…, взываю к вам…, ничего не предпринимайте пока!

В глазах Давида сверкнула свирепая злоба.

– А как же кровь наших братьев, учитель?! Когда мы будем мстить им?!

Ермон поднял свою крепкую темную руку, желая остановить свирепого юношу.

– Время придет, и мы ударим им прямо в спину, – твердо произнес он, – но пока мы должны ждать…

– Ждать… ждать в то время, пока римляне хватают нас, мучают нас, скармливают зверям?! – опять надменно и свирепо воскликнул Давид.

– Ждать чего…? Пока нас совсем не останется? Когда совсем погибнет наше дело…?!

Лицо Давида исказилось от злобы. Он жаждал крови. Он хотел убивать.

Ермон видел это, видел это по его глазам. Этот юноша был опасен, опасен для окружающих, опасен для него самого.

– Учитель сказал тебе… Время еще не пришло! – вдруг попытался усмирить его Кифа. – Чего ты добиваешься своей свирепостью?

– Я хочу, чтобы убийцы наших братьев получили свое! – строго сказал Давид. – Вместо этого мы получаем ежедневные пустые проповеди!

Давид был взбешен, теперь он решил высказать епископу свое негодование.

– Ты должен объявить херем, учитель. – сказал он, прямо смотря в глаза епископу.

Ермон продолжительное время молчал. Спустя время слегка склонил свою голову и покачал ей.

– Я не стану выполнять твои излишние просьбы, брат Давид, – сказал епископ, – А тебя самого, брат, я прошу покинуть дом сей.

Давид был удивлен. Тем не менее, он не заставил себя ждать. Быстро поднявшись со своего места, он направился к узкому каменному выходу из темной пещеры.

– Жди меня, брат… – проговорил ему вслед Кифа.

Как только Давид исчез из темного склепа, расположенного прямо под домом уважаемого епископа, среди собравшихся в темноте людей раздался недовольный ропот.

– Этот детеныш погубит и себя и своих братьев, епископ! – сказал один из людей в черном одеянии.

– Его нужно отдалить от всей нашей веры, и от его братьев тоже!.. – раздался другой недовольный голос.

– Убрать его… – вновь прозвучало в полумраке пещеры.

Кифа ждал того, что ему скажет Ермон. Он не обращал никакого внимания на возгласы темных фигур возле костра. Взгляд его был сосредоточен лишь на лице своего любимого учителя.

– Тихо, братья, молю вас… – проговорил епископ.

В полумраке пещеры вновь установилась тишина. Костер на каменной плите почти догорал.

– Я вверяю заботу об этом заблудшем человеке ему, – сказал епископ, указав своей рукой на Кифу, – пусть он примет решение, что делать с этим помешанным убийцей.

Кифа кивнул головой в знак согласия взять на себя решение судьбы Давида.

– Более того, ему я вверяю право руководить судом… – продолжил епископ.

– Судом над безбожниками и богохульниками, правом устроить херем!

Последние слова епископа Ермона вызвали большое волнение среди собравшихся. Кифа был удивлен, он с непониманием и вопросом в глазах своих смотрел на епископа.