Христианство. Католичество. Реформация
Шрифт:
Не торопясь с выводами, отметим: все эти толкования верны лишь частично. В ходе изложения мы попытаемся коснуться названных моментов. Мы увидим, что выделение лишь одного «исключительного» фактора в общей картине событий, как правило, ведет к ограниченному и необъективному результату.
То же самое мы вынуждены подчеркивать, говоря о роли той или иной личности. Нельзя, например, абсолютизировать фигуру Лютера и его заслуги до такой степени, что для других реформаторов остается второстепенное, а то и последнее место. Более объективный подход в данном случае – это сравнение [39] взглядов Лютера с позициями других реформаторов: Меланхтона, Цвингли, Кальвина… При этом, что не менее важно, такое сравнение всегда должно оставаться в рамках общей христианской традиции, включая православие и католичество.
39
Во
Верно, Церковь, в виду разных обстоятельств богословского, культурного и политического характера, была окончательно разделена между Востоком и Западом уже до Лютера в 1054 году на православие и католичество. Не секрет, что в этой истории деления чисто богословские вопросы переплетались с другими сторонами непростого человеческого бытия. Однако – это касается Церкви Запада – до сих пор бытует мнение о том, что основными «виновниками» разделения остаются именно протестанты. Подобные взгляды не учитывают следующего факта: разделения между христианами прямо упоминаются уже в посланиях апостола Павла [40] . О них позже, к 95 году и. э. особо говорится и в послании Римского епископа Климента к коринфянам.
40
См. 1 Кор. 11:18–19.
Разделения продолжаются и в II веке. Идет борьба Христианства с гностицизмом и его главным представителем Маркионом. Непризнание им Ветхого Завета и Бога-Творца, отделение Его от Иисуса Христа-Искупителя, основателя Нового Завета, представляет собой довольно радикальное явление раскола. Против него в своих трудах самым ярким образом выступает Ириней Лионский. В II веке между поместными церквями Малой Азии и Римом возникает спор о времени празднования Пасхи, а в III веке – разногласия по вопросу крещения еретиков между Римским епископом Стефаном и главой Карфагенской церкви Киприаном. В то же время распространяются ереси манихейства и монтанизма. Первый Вселенский собор, созванный императором Константином в 325 г. в Никее, вынужден и далее заниматься вопросами христианского единства и учения. В частности, он осуждает арианство.
В начале V века Августин, епископ Гиппонский, в течение последующих веков ставший главным представителем христианской мысли Запада, осуждает учение Пеллагия. Последний исключает роль свободной воли человека в преодолении первородного греха, отрицает необходимость Благодати. К тому же Августин вынужден заниматься с расколом в своей родной церкви Северной Африки. Он выступает против радикальных взглядов т. и. донатизма. Это течение было ни чем иным, как реакцией большой части духовенства и верующих на тесный союз Церкви с государством.
Дискуссия с донатистами [41] возникает еще в 311 г. Споры идут о действительности таинств, точнее: их зависимости от морального состояния священства и верующих. Часть духовенства во время гонений при Диоклетиане – он же в 303. г. издал распоряжение об изъятии церковного имущества – отказалась от Христа; она предала [42] языческим властям для уничтожения церковные книги, в первую очередь – Священное Писание. Движение донатизма было не просто реакцией на «предателей», но и неким духовным протестом против «огосударствления» Церкви, начатой императором Константином в 311–313 гг. От преследуемой Церкви меньшинства Христианство постепенно становилось «церковью большинства», в которую со временем через формальный обряд крещения могли войти самые разные люди.
41
Такое название движение получило от имени епископа Доната, в 313 г. ставшего предстоятелем Карфагенской церкви и около 40 лет определявшего развитие данной схизмы. – Радлов Э. Л. Ст. Донатизм // Христианство. Энциклопедический словарь. – М., 1993. T. 1. С. 486–487. – Schindler A. Art. Afrika I // TRE, Bd. 1 (1977). S. 665–668.
42
Из-за этого, по всей видимости, и в русском языке слово «предатель» имеет длинную историю. Оно связано с теми далекими событиями и происходит от латинского traditor (предатель), tradire (предать).
Таким образом, эти оба понятия изначально связаны с преданием христианских древних книг представителям языческой власти для уничтожения. Они лишь позже получают другие значения и вне самого Христианства: «предатель» дружбы, родины, общих интересов и т. и.
Уже монашество было первой реакцией против «большой церкви» как «государства в государстве». Тем не менее, спор с донатизмом завершился лишь через сто лет именно в пользу союза Церкви с государством. Точнее: в 411 году в Карфагене собрались 286 кафолических и 279 тех епископов, которые разделяли точку зрения донатизма. Лишь малый перевес, с участием самого Августина на стороне кафолического взгляда о Церкви, дал возможность победить следующему мнению: таинства для всех без исключения являются объективными,, Христом установленными, знамениями Благодати независимо от внутреннего состояния каждого человека, как их преподающего, так и принимающего.
Для нас важным остается следующее наблюдение: при более глубоком рассмотрении вопроса нетрудно понять, что точка зрения донатизма на действительность таинств, по сути, могла бы совпадать и с некоторыми моментами Реформации XVI века. Ибо человека – по убеждению Лютера и других реформаторов – спасает не само таинство, как таковое (общее, церковно-символическое действие, обряд), а сознательная вера (т. и. fides sacramenti) индивида как личности. В донатизме IV века это выражалось немного иначе: лишь чистая совесть может очистить в таинстве и совесть того, кто таинство принимает. Иными словами: само начало у человека, его диспозиция определяет все остальное. – Поскольку от плохого начала развивается плохое, а от доброго – доброе [43] . Если строго придерживаться такого взгляда, то можно прийти к особому итогу: действительно было лишь то таинство Святой Евхаристии, совершаемое Самым Спасителем в кругу учеников в Великий Четверг!
43
Ср. параллель в 1 Пет. 3:21!
Кроме этого момента, донатизм, как мы уже отметили, не допускал «смешивания» духовного авторитета со светскими властями, с государством. Позже у Лютера в этой связи мы найдем его учение о т. и. «двух царствах». Об этом будет сказано в другой главе. Тем не менее, уже в рамках двух предыдущих замечаний, мы можем сделать некий предварительный вывод. А именно: в морально-личностном понимании таинств и в отрицании сливания духовного со светскими властями в определенной мере выявляется не только характер донатизма как схизмы IV века, но и сущность реформационных движений в Христианстве вообще. Сам феномен ереси или схизмы не всегда можно понять однозначно; однако всегда имеются некие общие закономерности.
«Христианское вероучение… явилось в Церкви как данное… без изменения» – отмечает автор одного известного учебника.
«Но так как у людей, составляющих Церковь, степени понимания и усвоения тех или других истин различны по различию силы их веры и понимания откровенного учения, а также по разнообразию первоначального воспитания и умственного развития, то и христианское вероучение [уже] на первых порах исторической жизни Церкви входило в сознание членов ее различно» [44] .
44
Смирнов Е. И. История Христианской Церкви. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2007. Изд. 2-е. С. 97.
Видно, что явление ереси и раскола продолжается и в последующие века. Так в V и VI вв. ведется борьба с монофизитством, когда по вопросу учения о «двух природах» Христа как истинного Бога-человека от официальной Церкви отделяются не просто «группы», представляющие ту или другую богословскую точку зрения, а целые поместные церкви в Египте, Армении, Сирии, Эфиопии и Индии. Дальнейшую жизнь христиан на Востоке в VIII в. особенно потрясает иконоборчество [45] . Во всяком случае, крайний рационализм отношения к иконам и сегодня показывает нечто общее не с лютеранством (в нем образовательно-наглядная роль иконы до сих пор не отрицается), но с последователями кальвинизма.
45
Если провести определенную параллель всей проблематики символизма в восточной, т. е. Православной церкви, некоторой аналогией с расколами донатизма и Реформации на Западе, возможно, может послужить иконоборчество в VIII–IX веке. Мы не можем вникать в эту проблематику глубже и оставляем ее для самостоятельного изучения нашим читателям и студентам. – См. А. В. Карташев. VII Вселенский собор от 787 г. и иконоборчество // Вселенские Соборы. – Клин, 2002. С. 574–679.