Хроника расстрелянных островов
Шрифт:
— Продержимся, товарищ капитан, — ответил сержант.
Морозов повел бойцов через небольшое поле к лесу.
— Школа горит! — услышал он сзади голос красноармейца. Обернулся: два языка пламени с противоположных сторон уже лизали сухие деревянные стены школы, захватывая ее в огненное кольцо. Левее школы слышалась частая стрельба, по обе стороны дороги виднелись немецкие автоматчики. Морозов послал связного к сержанту.
— Пусть немедленно отходит за нами! — приказал он.
Связной убежал к горящей школе. Морозов намеревался углубиться в лес и там дождаться прикрывающих
— А где остальные? — спросил Морозов.
— Нет остальных, товарищ капитан. И сержанта тоже…
Морозов повел свой небольшой отряд к аэродрому, но вскоре опять встретился с группой немецких солдат и кайтселитов, должно быть прочесывающих лес. Еще два раза пытался он пройти к Кяйне, и оба раза безуспешно: немцы, очевидно зная, что моонзундцы будут отступать к аэродрому, повсюду выставили свои засады.
— Пойдем на запад, к полуострову Кыпу, — подумав, решил Морозов. — Там встретимся с ротой лейтенанта Тихомирова.
Рота лейтенанта Тихомирова уже два часа отбивала атаки десантного батальона противника, высадившегося в районе Нурсте. Тихомиров еще в начале боя потерял связь с командиром батальона и действовал самостоятельно. Силы были неравны, ряды роты под беспрерывным натиском врага быстро таяли, и лейтенант решил оторваться от противника, отвести свою роту в глубь острова по западной дороге, идущей от мыса Тофри к полуострову Тахкуна, и закрепиться на новом рубеже. Отделение станковых пулеметов первого взвода сержанта Артамонова прикрывало отход роты. Рота настолько быстро отходила, что сам Тихомиров не успел перевязать раненную в бою правую руку.
В лесу под каменистым обрывом он остановил свою роту. Сзади доносились далекие отголоски боя: пулеметчики Артамонова все еще сдерживали продвижение врага на север. Тихомиров прикинул в уме: раньше чем через час немцы здесь не появятся — Артамонов их не пустит. За это время можно собрать всех бойцов, перегруппировать роту. В схватке под Нурсте его рота понесла большие потери, и теперь едва ли он наберет три взвода красноармейцев. Хорошо, что полностью осталось отделение ручных пулеметов сержанта Титова. Оно занимало оборону на самом правом фланге роты — на мысу, а там немцы не высаживались.
— Связной, за пулеметчиками сержанта Титова! — приказал Тихомиров.
Только теперь Тихомиров почувствовал боль в правой руке. Санитар достал из сумки индивидуальный пакет и подошел к командиру роты:
— Рану перевязать надо, товарищ лейтенант. Крови много потеряете.
Тихомиров взял пакет:
— Я сам…
Он попытался закатать рукав шинели, но боль сдавила дыхание. Санитар
— И рана-то пустяковая, с копейку. А хлопот доставляет уйму, — попытался улыбнуться Тихомиров.
— Не потребуется больше вам гитара, товарищ лейтенант.
— Как не потребуется?! — Тихомиров сдунул с нее пыль и пальцами раненой руки тронул струны. Звук, мелодичный и робкий, непривычно прозвучал в затаившемся лесу. Тихомиров на секунду оторвал пальцы от струн — рана давала о себе знать, — а потом заиграл, пересиливая боль. Красноармейцы невольно повернулись к командиру роты, придвинулись поближе.
Подошли пулеметчики Титова, за которыми бегал связной. Тихомиров передал гитару своему связному, покосился на санитара:
— А вы говорите — не потребуется!
Высокий, худощавый командир отделения ручных пулеметов внимательно оглядел товарищей по оружию, только что вышедших из жаркого боя. У многих — белые повязки, пропитанные кровью. Сержант вдруг почувствовал себя виноватым перед бойцами: они приняли первый удар гитлеровского десанта, а он в это время сидел с отделением в стороне от боя, в окопе, и глядел, как снаряды 44-й береговой батареи топили в море немецкие самоходные баржи. Титов неловко переступил с ноги на ногу, отвел взгляд в сторону. Что теперь может подумать о нем рота?!
Тихомиров встал.
— Пулеметчикам построиться слева, — вытянул он здоровую руку в сторону узкой лесной полянки.
Пулеметчики выстроились.
— Ого, почти целый пулеметный взвод! — сосчитал красноармейцев Тихомиров. — Сержанта Титова назначаю командиром пулеметного взвода.
Рота отступала на север, и Тихомиров вынужден был оставлять заслоны. Первым таким заслоном и должны были стать пулеметчики Титова. Командир роты раскрыл карту и показал сержанту на эстонское кладбище.
— Тут ваше место. Самое подходящее. Задержите немцев хотя бы часа на три.
— Задача ясна, товарищ лейтенант, — за всех ответил Титов. — Разрешите выполнять?
— Выполняйте! И помните, товарищи, стоять насмерть, биться до последнего патрона!
Из-за деревьев показались пулеметчики сержанта Артамонова. Сам командир отделения держал перебинтованную левую руку на ремне, перекинутом через плечо.
— Ну как? — нетерпеливо встретил его Тихомиров.
— Еле оторвались, товарищ лейтенант, — ответил Артамонов. — Следом за нами фашисты топают…
— Пора, товарищи, — повернулся Тихомиров к Титову.
Группы разделились: Тихомиров пошел с ротой через лес строго на север, а Титов свернул влево и повел свой взвод к кладбищу. Пулеметчики шли цепочкой напрямик — местность была хорошо знакома. Вот и старое эстонское кладбище. Слева от него высился пологий холм. Между ним и железной оградой проходила дорога, идущая от 44-й береговой батареи на север. Еще летом на склоне холма были вырыты учебные стрелковые окопы и ходы сообщения. В них подразделения стрелкового батальона капитана Белинского отрабатывали организацию оборонительного боя. Теперь этот маленький полигон должен стать местом схватки горстки красноармейцев с немецкими частями.