Хроники боевых ангелов. Часть 2.
Шрифт:
Теперь наши диалоги с Джумбо превратились из односторонних упреков в отлынивании от домашнего задания в двусторонние. Лия училась старательно и ухитрялась делать все уроки вовремя. Впрочем, ей не приходилось делать обыски личного состава на предмет спрятанных наркотиков, как мне. Я чувствовал, как сильно мне не хватает Махи.
Постепенно стало ясно, что далеко не все жители города употребляли наркотики. Некоторые религиозные группы строго запрещали своим последователям любые бодрящие вещества. Квартал, в котором я жил, относился к здоровому рабочему поселению, небогатому, но чистому. Там даже спиртное почти никто не пил.
Мы редко появлялись дома и почти не видели соседей, приходили только вечером, спать.
Однажды я увидел на балконе напротив молодую мамашку. Она сидела с младенцем и играла, поглаживая ему то ручки, то пальчики, то ножки. Малыш веселился, женщина улыбалась. Меня удивило то, насколько она молодая и насколько свежо и красиво выглядит. Заметив мой взгляд, она пояснила:
– Если тереть малышам пальчики и ладошки, то они лучше развиваются, становятся умнее и умелее. Те, кто хотят порадовать Богиню-Ма, должны уметь развивать детей.
Такую теорию я слышал впервые. Поэтому я дал себе труда обойти балкон и подойти к молодухе:
– Я учился в двух высших школах, но про такое не слышал. Откуда ты это знаешь?
– Это издавна известно среди жриц Богини-Ма. Малышам надо разминать ладошки и ступни, детей надо обнимать и играть с ними. Подростков нельзя ломать силой. Тогда они вырастают умелыми и дружелюбными. Представляешь, многие мамы боятся обнять своих детей? Боятся проявить ласку, боятся показаться слабыми. У таких мам не дети, а комок иголок. Я люблю слушать, что говорят жрицы Богини-Ма.
В этот момент из глубины дома вышла женщина, которую я уже знал, моя соседка напротив по имени Дилия.
– У ребёнка ничего серьёзного. Разминайте ему ручки, и постепенно подёргивания пройдут, - сказала молодая красавица.
Только тут я осознал, что ребенок у неё на руках - это ребёнок моих соседей.
Госпожа Дилия протянула руки и забрала ребёнка:
– Благодарю, Тала.
– С моей радостью, госпожа Дилия.
– Как тебя зовут, жрица Богини?
– Я не жрица. Я просто люблю к ним прислушиваться. А зовут меня Арсаталия. И если бы ты хоть немного смотрел по сторонам, то заметил бы, что я живу почти под тобой, с родителями и сёстрами.
В этот момент из нашей комнатушки выскочил Джумбо с громким воплем:
– Папа, я хотел поточить твой меч, а Лия сказала, что я маленький, и дёрнула, и у меня рука разрезана! А-а!
С этим воплем мальчишка пронёсся по всему балкону и подбежал ко мне. Пока он бежал, несколько соседок уже успели протянуть в окно кусочки ткани для бинтов. Я взял один из них и собрался бинтовать, приговаривая:
– Если ты порезался, то надо нести бинты, а не нестись к папе!
– Дай-ка мне твою руку, - потребовала Арсаталия.
Она схватила мальчишку раньше, чем тот успел сообразить, что происходит, и склонилась над рукой, ведя по ране пальчиком. Я услышал, как Тала начала напевать:
– Ма, Ма, Богиня-Ма, помоги нам...
Там, где она проводила пальчиком, рана зарастала, оставляя только розовую кожу. Через несколько секунд от глубокого пореза остался только розовый след. Ух, нам бы на поле боя такую целительницу! Про подобные умения я слышал в легендах, но это были очень глубокие легенды, где-то между умениями ходить по воде и летать по воздуху.
– Ты волшебница?
– спросил потрясённый Джумбо.
Тала как улыбалась, так и продолжила улыбаться:
– Нет. Всё живое состоит из того, что пришло от Богини-Ма. Если правильно её попросить, то это живое начнет расти снова силой Богини.
Я восхитился:
– Здорово! А давно научилась? А кто тебя учил?
– Никто не учил. Я умела это всегда, с тех пор, как научилась молиться Богине-Ма. Скажи мне лучше, солдат, это твои дети?
– Нет. Мальчишка - сирота. Девчонка... тоже по большому счёту сирота. Нам её в одном из городов по пути подарили, чтобы не умерла с голоду. Мне командир приказал о них заботиться.
– И поэтому ты учишь их читать и писать, готовишь для них, кормишь, а ещё играешь по вечерам в "охоту на оборотня"?
– А ты откуда знаешь?
– По всему двору слышно, как ты по вечерам на них рычишь, а они визжат от восторга. Или как ты говоришь: "Кто не съест тёртую репу, тот не будет есть сладости!". Все во дворе думают, что ты их папа, причем очень хороший папа.
– Ха! Она так похоже тебя изобразила, - засмеялся Джумбо.
– Ну... они же дети. Как с ними не играть?
– Ну, вот и я так же. Когда вижу больного ребенка, не могу не взять его на руки. Я обнимаю его и молюсь Богине о здоровье. А потом они выздоравливают. Всегда выздоравливают. Я не знаю, почему.
– У меня была знакомая, которая не могла смотреть, как дети бедняков остаются на Новый Год без подарков. Её отец в итоге выгнал из дома за то, что она потратила на такие подарки все деньги, которые ей выделили для венчального платья.
Арсаталия изумилась:
– Как? Совсем? И она так и не смогла выйти замуж?
Глядя в эти серенькие, но бесконечно чистые и открытые глаза, я понял, что молодая госпожа Тала очень, очень молода, ненамного старше Лии. Из-за большого роста я принял её за молодую маму, но это было ошибочное впечатление.
– Пока что не вышла... насколько я знаю.
– У тебя добрые люди в знакомых. Я о таких не слышала.
– Ты ходишь в школу? В каком ты классе?
Арсаталия неожиданно смутилась и опустила глаза:
– В последнем. В седьмом. А ты?
Здесь в школу идут довольно поздно, в восемь - девять лет. Это значит, ей где-то пятнадцать - шестнадцать.