Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...
Шрифт:
Так же заверения Тобирамы о том, что Учиха и Сенджу, скорее, из-за саке забудут о договоре и порежут друг другу глотки, неожиданно растворились в голосах людей, никем нежданной музыке и запахов еды. По всей деревне висели бумажные фонарики – многие смастерили дети, прознав о секретном событии, как водится, заранее. Разрумянившись от саке, люди собирались небольшими стайками в основном на небольшой площади перед скромной резиденцией Временного Совета Конохи; основного руководителя пока не назначили, так как очевидное решение – чтобы управляли и Мадара, и Хаширама вместе – не подходило
О других кандидатурах и речи не шло.
Тобирама вжимал голову в плечи. Ему казалось, что все на него пялятся: на белые уродские* волосы, на моно Сенджу на спине, на светлые хакама и косодэ. Не понимая странной вязкой расслабленности людей – своих в том числе! – Тобираме хотелось убраться куда подальше, но пока что его останавливали приличия.
От бело-чёрных сборищ он вовсе отворачивался. В основном совсем зелёная молодёжь, раскрывавшие рты в сторону примера Мадары и Хаширамы, но даже так младший Сенджу еле сдерживался от соблазна подлететь к такой группке болтающих подростков, схватить первого попавшегося родственничка за отворот кимоно и, встряхнув, отвесить хорошую оплеуху, чтоб не яшкались с Учиха.
Но Хаширама тогда серьёзно и надолго обидится. Этот праздник специально для образования новых связей и придуман был. И работало же, работало, но как же злило!
А ведь Тобирама считал себя хладнокровным.
Взгляд выхватил длинную рыжую шевелюру. Курама облюбовал место возле небольшого бара, где незаметно и деликатно подливал Мадаре, который увлечённо что-то обсуждал с главой Сенджу. Хаширама улыбался и активно жестикулировал, а старший Ёко, не принимая активного участия в дискуссии, следил за сохранением границ. На деле он просто не желал как-то влиять на ход людской истории, но Тобирама, разумеется, не мог этого знать. Отношения с Курамой ухудшились с тех пор, как он с сестрой стал жить рядом с Учиха, но, проявляя удивительный талант дипломата, вместо споров Ёко звал на полигон, где без стеснения заставлял младшего Сенджу утыкаться носом в тёплый песочек. Вопрос был исчерпан после пятого раза, а сейчас Тобираму интересовал вовсе не он.
Курама один появлялся не так часто. Где же его сестра… Невысокая, её легко было просмотреть в толпе…
– Тобирама, иди к нам!
Сенджу поёжился. Парень хотел её найти, но незаметно и тихо. А так с десяток лиц синхронно повернулись в его сторону. Под внимательными взглядами Тобирама пересёк площадь и подошёл ближе к позвавшей его Шио и расслабленному Изуне.
Не потрудившийся прихватить из дома сандалии Учиха примостился на аккуратной скамеечке у стены и смотрелся трогательно-нелепо в светло-голубой юкате. Юноша улыбался, не скрывая хорошего настроения – ему нравились звуки и атмосфера праздника. Ёко примостилась рядом с ним и не постеснялась вырядиться в ладно сидящее оранжевое с чёрной оторочкой летнее кимоно.
У Тобирамы засосало под ложечкой
«Голубки», – рассеянно подумал Сенджу, на секунду задержав взгляд на красивой женской лодыжке, не спрятанной за форменной обувью: на ногах Ёко болтались лёгкие сандалии на ремешках через большой палец**.
– Не хмурься
Тобирама закатил глаза, но почему-то не ушёл, а прислонился к стене рядом с Изуной. Учиха и Ёко облюбовали весьма удобное местечко – в уголке, где Изуну не затопчут, и сам он не будет никому мешаться.
– Брат не хотел меня брать, боялся, – вдруг тихо произнёс младший Учиха.
Сенджу поморщился. Фраза предназначалась ему, и Тобирама не знал, как реагировать на попытку контакта со стороны члена клана Учиха.
Тем более брата Мадары, которого он почти убил.
Шио закинула ногу за ногу. Ей нравились музыка и её ритм и удивляло, что это замечает только она. Дома редко играла музыка просто так по праздникам – обычно всё же кто-то танцевал, и звуки помогали телу двигаться, как надо.
Жизнь в движении – зачем же просто заливать в себя саке?
Или у людей так не принято?
Ну, если и не принято, то брат поймёт. Сидеть ей надоело уже. Тобирама о чём-то тихо переговаривался с Изуной: невероятно, и десяти минут же не прошло. Кажется, они вспомнили суровую зиму три года назад, во время которой тяжело было обоим кланам.
Сенджу было неловко. Странная смесь стыда и чувства вины встала комом в горле. Изуна, казалось, совсем не держал зла. Но так же не бывает! Шиноби не могли простить смерть близких, а тут Учиха будто бы забыл собственную.
Может, из-за присутствия Шио? Да вряд ли, девушка вообще смотрела в другую сторону. Но больше Тобирама поражался себе; за нейтральным разговором вдруг поутихло раздражение, особенно когда оказалось, что оба клана обманывали зимой одного и того же ростовщика и гнали друг на друга. Сенджу почти засмеялся, но внезапно младшая Ёко поднялась и без предупреждения оставила их вдвоём.
Связывающая их тоненькая ниточка испарилась. Тобирама скрестил руки на груди, Изуна безмятежно вытянул ноги. Оба молчали, но Сенджу ощущал тонкость стены между ними – или сцепятся, или снова разговорятся.
– Странная она немного, – сказал Учиха.
– Кто? – мрачно.
– Шио. Как будто не росла на войне.
Глупости какие. Война распростёрла свои руки далеко за пределы страны Огня, а младшая Ёко отлично сражалась.
А для Тобирамы она и вовсе ещё не закончилась, эта война. Сенджу ожидал нападения круглые сутки и делал вид, что совсем не устаёт от этого, стараясь большинство дел перехватить на себя, чтобы всё контролировать. Инстинктивно он не мог не ждать от Учиха подлости или обмана, они – враги.
Вот только сидящий рядом Изуна уже точно не сможет ему ничего сделать. Тобирама не воспринимал его как источник опасности, и глупо было бы это отрицать.
Фоновая музыка оборвалась. Привыкнув к ней, Сенджу рассеянно огляделся. Большинство людей не заметили перемены. Тобирама заметил несколько человек с инструментами. Возле них вертелась Шио и что-то сбивчиво втолковывала.
– Чем она занимается?
– Музыкантам мешает, – пожал плечами Сенджу.
Стоп. Откуда Изуна знал, куда и на кого он смотрел? И о чём думал? Вдруг верны слухи, что слепые «видят» лучше зрячих?