Хроники Порубежья
Шрифт:
Вдруг лицо Веры на мгновение приняло осмысленное выражение и она проговорила жалобно. — Опоил нас проклятый старик, — и, вновь попав под власть морока, додала с внезапной злобой. — А сам ни на что не годен. Только раззадорил.
— А может быть годен, — неожиданно для себя сказала Даша. — Колдун все-таки.
— Проверим? — хихикнула Вера.
Неизвестно до чего бы договорились подруги, но тут дверь парной отворилась, и на пороге показался сам Волох, был он гол, худ как скелет обтянутый пергаментной кожей, и опирался на плечо Тахи, которая осталась
— Опа, — сказала Вера. — Накаркали.
Даша отвела глаза.
Сделав несколько неуверенных шагов, старец тяжело опустился на соседний полок и со стоном растянулся на нем во всю свою двухметровую длину.
Не обращая внимания на девушек, Таха принялась хлопотать вокруг него. Откупорила маленький пузатый бочонок, неприметно таящийся в углу за печкой, размешала его содержимое деревянной лопаткой и, зачерпнув из него полную горсть какой-то красноватой мази, начала втирать её в тело Волоха. Покончив с этим, она подошла к печи и бросила на её раскаленную поверхность щепоть бурого порошка, затрещавшего и разлетевшегося вокруг печи ослепительными искрами. Парную наполнил тяжелый дурманящий запах, от которого голова шла кругом.
После этого Таха принялась за девушек. Отобрала у Веры веник и уложила её на место Даши, а самой Даше показала на бочонок. — Натрись, вся.
— Зачем?
— Затем чтоб под Волохом не треснуть, когда почнет силой делиться. Даша скептически взглянула на немощного старца, но все же подошла к бочонку и принялась натираться резко пахнущей мазью, холодящей кожу, слыша как за спиной сладко повизгивает Вера, которую Таха с полным знанием дела охаживала березовым веником по гладким бокам.
Тут старик подал голос. — Воды!
Таха оставила Веру и набрав в ушат холодной воды из большой бочки, окатила Волоха.
— Еще!
После второго обливания старик сел и спустил ноги на пол.
Даша обернулась и увидела, что с ним произошла еще одна метаморфоза. Теперь это был богатырь Волох, каким он вероятно был в свои лучшие годы. Даша подумала, что Шварценегер рядом с ним смотрелся бы довольно скромно. Но этой плоти чего-то не хватало. Была в ней какая-то призрачность, ненастоящесть, неоконченность. Это было заметно даже в полумраке парной. Во всяком случае, на первый взгляд. А какова она на ощупь, Даше предстояло скоро узнать, судя по похотливому взгляду Волоха, блеклые глаза которого налились такой яростной синевой, что светились в темноте, других эмоций на новом лице старика не обнаруживалось, да и выражение его вряд ли могло кому-нибудь понравиться. Вернее сказать, что никакого выражения на нем вообще не было.
— Ну, что, девушки, пришел ваш час, — взглянув на обновлённого Волоха, усмехнулась Таха горделиво, словно это она его омолодила, но тот с неё и начал. Легко вскочив на ноги, вмиг содрал сорочку, обнажив её поджарое, сильное тело. Действовал нагло, но все же не так грубо, как можно было ожидать, судя по его виду. Через минуту Таха, которая яростно сопротивлялась, но скорее от неожиданности, чем по велению сердца, стояла посреди парной на четвереньках,
Даше, несмотря на драматизм ситуации, эта сценка напомнила то, как соседский Генка заводит свой вечно барахлящий мотоцикл. Да, о Генке, которого она еще утром была готова убить, теперь вспоминалось чуть ли не с нежностью, как о чем-то милом и бесконечно далеком.
Вера, чувствуя себя в относительной безопасности, легла набок, выгнув крутое бедро, и облокотившись на руку, наблюдала за происшествием с определенной долей добродушного злорадства. — Дашка, бежим? — спросила она, не делая, впрочем, ни малейшей попытки сдвинуться с места. У Даши и у самой ноги словно приросли к полу.
Между тем, Таха, покорившись своей участи покорно принимала ласки и даже слегка прижималась к Волоху, который, покончив с прелюдией, перешёл к главному действу. Длилось оно довольно долго, так что, к финалу силы оставили бедную Таху и она упала бы ничком, если бы Волох не держал её почти на весу. Наконец наступила кульминация, бывший старик зарычал, конвульсивно содрогнулся, припал щекой к спине женщины и замер.
— Ой, — насмешливо сказала Вера. — С бородой-то как щекотно наверное.
Таха только тяжело дышала, а Волох медленно поднялся и посмотрел на Веру, которая, не делая попыток как-нибудь прикрыться, продолжая лежать в прежней позе, завела левую руку за голову и поправила волосы.
— С бородой как? — переспросил старик, поглаживая черную густую бороду, занявшею место прежней, седой и редкой. — Тебе понравится.
— Ой-ли.
— А вот увидишь, — посулил Волох, однако, вместо того, чтобы подойти к ней, сел на свободный полок и поманил Дашу. — Иди ко мне.
Девушка приблизилась к нему на непослушных ногах. — Хороша, — сказал старик. — Ох, хороша.
Его большие горячие ладони скользили по Даше, повторяя изгибы её тела. И ей нравилось то, как он делает это. Но её пугало его лицо, которое напоминало своей тупой неподвижностью маску. Даша закрыла глаза. Так стало лучше. Она почувствовала, как губы Волоха прижались к её губам и, помедлив, ответила на поцелуй. И затем легла, надеясь только, что с ней он будет обходиться бережней, чем с Тахой. Но все оказалось совсем по-другому.
Она еще успела ощутить Волоха внутри себя, но затем все пропало, и эта баня, и люди в ней. Осталась только она, Даша, невесомо летящая над ночной землей. Игрушка воздушных потоков, она то взмывала высоко в небо, и тогда все внизу терялось в непроглядной темени, и клочья облаков неслись вслед, подгоняемые ветром. То вдруг падала к самой земле, едва не задевая верхушек деревьев, и тогда слышала крики людей и конское ржание. Её носило над реками, по которым скользили темные тени, и слышался плеск весел. Над бесконечными лесами, где шелест листьев мешался с тихим говором бредущих по ночным тропам путников. Несколько раз около неё свистели стрелы, а одна целых полминуты летела рядом, так что можно было схватить её рукой.