Хроники Порубежья
Шрифт:
Дым горящих селений и капли дождя были её одеждой. Слова чужих наречий звенели в голове, сталкиваясь друг с другом, но все заглушал лязг мечей. И когда она поднимала изъеденные дымом и залитые дождем глаза то не видела звезд, но чувствовала их свет.
В чувство её привел голос Веры. — Что это со мной было?
Даша открыла мутные глаза и взглянула на подругу, та лежала на полу в совершенно растерзанном виде, тело её лоснилось от пота, а волосы были растрепаны, на груди алели следы поцелуев.
— Очевидно, — медленно сказала Даша, — то самое
Вера схватилась за голову. — То же самое что с тобой?! Господи, стыд-то какой!
— Вот она, женская солидарность, — грустно подумала Даша, с облегчением все-таки чувствуя, что способность разумно мыслить медленно, но верно возвращается к ней.
— А куда наш старичок-боровичок делся со своим герлфрендом?
— Ушли в дом, — ответила Вера. — Велели, как ты очнешься, чтоб окунулись в реке и шли к ним.
Попасть из жары и духоты парной в прохладный предбанник, было уже само по себе удовольствие, которое, однако, оказалось, подпорчено тем, что своей одежды девушки не обнаружили.
— Дурдом, — разъяренно сказала Вера.
У Даши сил на гнев уже не было. — Ладно, пошли уж. Потом разберемся.
Они вышли в теплоту летней ночи, и увидели, что луна уже сместилась на другой край неба, подпираемая грозовой тучей, внутри которой погромыхивали раскаты грома. Но дождь пока не начинался, и даже ветра еще не было. Осторожно ступая по траве босыми ногами, вышли на берег и стали плескаться недалеко от берега, где было по пояс, опасаясь заходить глубже.
Когда Даша погрузилась в реку, ей показалось, что вода вокруг неё закипела, настолько разгорячено было её тело. И еще, она боялась даже себе в этом признаться, но ей было немного жаль, что она не помнит, что делал с ней Волох. Хотя, наверно, ночной полет того стоил.
— Ну и денек, — чертыхалась Вера. — Надеюсь, на сегодня приключения окончены. Силу он, понимаешь, передавал. Ох, Дашка, куда он тебе её только не передавал, раз пять. Но ты тоже дала жару…
Вера осеклась на полуслове и присела в воду. Из-за деревьев, в каких-нибудь пятидесяти метрах показался низкий длинный корабль, словно сошедший с картинки из учебника истории. Носовая часть корабля его была увенчана драконьей головой, парус спущен. Он тихо скользил по течению, и лишь на корме, у рулевого весла были видны силуэты нескольких людей. Завороженная этим зрелищем Даша выпрямилась в полный рост, не стесняясь своей наготы, но луна, бившая в глаза, мешала разглядеть подробности.
Но зато с корабля девушки были видны прекрасно.
На кормовом мостике стоял с ближними людьми князь готфский Эльгард Румяный, чье княжество сгинуло под копытами буджакских коней. Путь его с уцелевшей дружиной лежал в Речицу, где еще крепко сидел Войтко, наместник готфского короля на земле выдричей.
— Рыжая — простолюдинка, темноволосая — из знатного рода, — наметанным взором определил князь и добавил меланхолично. — Врожденное благородство не нуждается в лишней одежде.
— А может просто шлюха? — усомнился на правах
— Не стоит. Они убегут раньше, чем лодка достигнет берега, — ответил князь. — А на берегу может быть засада.
Сотник кивнул и, отойдя, облокотился на фальшборт, не отрывая взора от Даши, которая провожала корабль взглядом из-под ладони.
Вдруг тишину прорезал истошный крик. — Хватай скальда! Лови Элвириуса, ребята! Держите его крепче!
И в ответ прогремел хорошо поставленный голос. — Да, я — скальд Элвириус. Пустите меня к ней, негодяи!
Сотник наклонился, пытаясь рассмотреть, что происходит в середине корабля, там, где на скамьях для гребцов вповалку спали, намахавшись за день тяжелыми веслами, дружинники.
— Что там, Панта? — спросил князь Эльгард Румяный.
— Скальд Элвириус вообразил себя окунем.
— Омуты здесь глубоки, достопочтенный Панта, а русалки злы. Тот, кто осмеливается купаться в водах этой реки или безумен или знается с нечистой силой. Отпустите скальда, пусть плывет.
— Нам будет не хватать его глупых песен.
— До песен ли нам? — печально произнес князь. — Впрочем, ты прав. Что ж, передай пусть свяжут скальда понадежней, пока разум к нему не вернется.
— Ничего себе, — сказала Вера. — Это кто были, викинги?
— Неизвестно, — ответила Даша. — Только знаешь, что? Я бы с удовольствием на этом кораблике отсюда бы уплыла.
— Дашка, ты что такое говоришь? Представь сколько там этих викингов. И тут ты, в таком виде… Хотя, вообще-то, у меня тоже настроение такое, маниакальное. Интересно, это что, и есть та сила, которую нам передали?
— Да уж, — пригорюнилась Даша. — Не хочется в это верить. С такой силой прямая дорожка на панель. Одна радость, что если мы её за три дня успеем кому-нибудь передать, то может отпустит.
Вера прищурилась. — А ты представляешь себе, каким образом нам предстоит её передавать?
— Господи, час от часу не легче. Пошли уж. Что-то холодно становится.
Стараясь не скрипнуть дверью, девушки вошли в избу. И первое что они увидели, был лежащий на ложе Волох, принявший свое старческое обличье. Руки его были вытянуты вдоль туловища, в одну из них был вложен меч, тот на котором он гадал. Глаза закрыты. В изголовье, уже одетая и причесанная, сидела Таха.
— Умер? — спросила Даша.
Вместо ответа Таха показала на лавку, где кучей лежало какое-то барахло местного пошива. — Одевайтесь. Ваши тряпки я сожгла, вам в них тут не выходить. Остальное, что было, сложила туда, — Таха показала на стоящую возле лавки хозяйственную сумку. Там и еда кой-какая, на дорогу. Уходить вам не мешкая. За баней тропа. По ней идите, никуда не сворачивая, пока не дойдете до большого камня. Вот как с эту избу примерно. Ждите у него. Сегодня люди идут в Речицу, скажете, что от Волоха, они вас возьмут.