Хрустальное счастье
Шрифт:
Томи тоже пришлось справиться с собой.
– Я мог открыть его клетку, но не стал этого делать. Мастер Лайрус сказал, чтобы я уходил, и я ушёл вместо того, чтобы вытащить его. У меня в руках была возможность спасти его жизнь, а я ушёл. Поверил, что он виновен.
– Отец бы не пощадил тебя только потому, что ты его сын, – сказал Кай. – Если бы ты выпустил из темницы мастера над соглядатаями, то и сам стал бы предателем, врагом короны. Так что ты всё правильно сделал. Ты не должен был собой рисковать.
Томи распрямился и повернулся к Каю.
– Если бы я понимал,
Томи провёл рукой по лицу, словно снимая с себя липкую паутину. С силой потёр щёки. Все молчали.
– Ладно. Дело прошлое, ничего уже не изменишь.
Он криво улыбнулся, и Ариэль вспомнил его недавние слова: «Иногда наша наивность может стоить очень дорого».
– Ну что ж. Прошу! – Томи слегка поклонился и потянул дверь на себя. С громким, резким скрипом та пришла в движение, открываясь. И в следующий миг с лязгающим грохотом обе статуи воинов сошли с постаментов, угрожающе поднимая свои мечи.
Всё случилось так быстро. Кай закричал, Томи бросился к лежащему на полу мечу, но никак не успевал ни поднять его, ни защититься. Да и что против камня тонкая сталь? То же, что и кости, кровь, плоть. Каменный воин рубанул воздух мечом, и Ариэль закрыл брата тем единственным, что у него оставалось – собой, собственным телом.
Глава 10. Цена наивности
Ариэль пережил столкновение с каменным защитником замка. Не погиб, хотя, возможно, предпочёл бы простой исход той боли, которую сейчас испытывал. Казалось, стоило открыть глаза, а дневному свету проникнуть в гудящее от прилившей крови, с мерзким металлическим вкусом на языке, шумящее, словно неутихающий морской прибой, пространство головы, как произойдёт то, что случается, когда к пороху подносят горящий фитиль – взрыв и полное разрушение.
Он помнил, как подставился под удар, но кроме самого удара, пришедшегося на голову и плечо, ничего не помнил. Тишина кругом свидетельствовала, что – как бы всё ни повернулось – буря уже отгремела, и он, будто упавшее дерево, сохранял неподвижность. Боялся даже шелохнуться, глубже вдохнуть – в голове шумело, словно огонь всё ближе подбирался к ядру его боли.
Снизу тянуло стылым холодом, так что лежал он, скорее всего, на полу, а вот голова покоилась на чём-то более удобном, мягком и тёплом. Болела лишь голова, но так, что слёзы катились из глаз – он чувствовал соль на губах, слышал собственное сдавленное дыхание, жалкие всхлипы.
Ему б побороться с собой, слабостью духа и тела, но гордость окончательно проиграла и оставила его одного.
На его бедную голову легла чья-то тёплая ладонь, и Ариэль в голос застонал, не в силах сдержаться.
Ладонь замерла.
– О милосердные боги, Эль, ты очнулся? – раздался голос Томи, и Ариэль всё же заставил себя распахнуть
Вокруг стояла полная, какой даже безлунной ночью не бывает, темнота. Ничего чернее невозможно даже представить. Ариэль захлопал ресницами, приподнялся, крутя шеей и раскалывающейся головой в попытках найти хоть крупицу света – и ничего. Вообще ничего.
Волна леденящего ужаса прошла по спине, даже головная боль отступила.
– Я ничего не вижу. Я слеп.
Невидимый, но явно осязаемый Томи чувствительно толкнул Ариэля в раненое плечо.
– Ты не слепой! Здесь просто темно.
От души на миг отлегло, а затем Ариэль словно задеревенел.
– А где мы? И где Кай? Кай! Кай!!!
Томи на ощупь нашёл его руку.
– Не кричи. Здесь его нет, и я не знаю, где он. Я мало что видел, когда големы несли нас сюда, но Кай, как мне кажется, успел от них убежать. Его они не поймали.
Ариэль помнил, как неподвижные только что стражи сходят с постаментов, свист опускающегося каменного меча, острую боль, разрывающую голову, и резко обрывающийся крик Кая.
– Кай убежал?
– Да, убежал. – Томи помолчал. – Не знаю, сколько прошло времени. Кажется, немало, но оно тут течёт так медленно и тягуче. Если бы его нашли, то, наверное, тоже привели бы сюда? – Томи говорил негромко, его голос потерял привычную уверенность.
– А сюда – это куда? – спросил Ариэль.
Томи вздохнул.
– Сложно сказать. Они несли меня вниз головой, но совсем недолго. Мы где-то недалеко от главного зала. В какой-то кладовке, или что это? Тут одна дверь, нет окон, голые стены и пол. – Он судорожно вздохнул. – Только с нами могло это случиться. Добраться сюда, чтобы вот так умереть?
– Мы не умрём. Мы обязательно отсюда выберемся, – ответил Ариэль.
Он попытался встать, чтобы осмотреть… м-м… ощупать каменный мешок, в который их заключили, но голова, пусть меньше, но продолжала болеть и так сильно закружилась, что Ариэль счёл за благо вновь сесть, и только затем встал на четвереньки и пополз к ближайшей стене.
– Я уже это делал, – сказал Томи. – Но если ты обнаружишь хоть что-то, буду только рад. Только здесь ничего нет.
Их положение казалось более чем затруднительным, но даже в трудных ситуациях, которых на пути сюда случилось немало, голос Томи звучал веселей. Он совсем сник и, кажется, чувствовал себя виноватым, что они так глупо попались в ловушку.
Но это не Томи следовало себя винить. Это Ариэль привёл братьев сюда, а затем на эйфории из «добрались» позволил себе потерять всякую осторожность. Но пусть собственная вина жгла сильнее, чем раскалывающаяся из-за полученного удара голова, унывать Ариэль не собирался.
– Мы справимся. Мы обязательно найдём выход.
– Конечно, – тем же тоном Томи мог сказать: «Мы все умрём».
Вместо выхода из ловушки двигающийся на ощупь Ариэль обнаружил сплошную стену из холодных грубых камней и единственную дверь – прочную, неподатливую, обитую железом. Ни под ней, ни по бокам внутрь их темницы не проникало ни частицы света. Отверстия для замка тоже не было, значит, с той стороны её держали засовы.