Худой мужчина. Окружной прокурор действует
Шрифт:
— Говорят. Кто, по-твоему, стащил?
— Я подозреваю Дороти — у меня на ее счет есть теория. Поэтому я иду на обед к тете Алисе: Дорри все еще там, и я надеюсь все выяснить. Она мне все что угодно расскажет — я умею ее разговорить.
— А она знала, что он у тебя есть?
— Да. Это как раз одна из причин, по которым я подозреваю именно ее. Вряд ли кто-нибудь другой украл. Я ведь и на ней ставил эксперименты.
— И ей понравилось?
— О, очень понравилось. Она бы все равно его попробовала. Но я вот что спросить хотел: она могла за такой короткий
— За какой короткий срок?
— Семь… точнее, десять дней.
— Вряд ли. Если только сама себе не внушила. Много ты ей давал?
— Нет.
— Если выяснишь, дай мне знать, — сказал я. — Здесь я буду ловить такси. Пока.
— Вы не зайдете попозже?
— Если успею. Может, тогда и увидимся.
— Да, — сказал он, — и спасибо вам огромное.
У первой же аптеки я вышел из такси позвонить Гилду, не надеясь застать его на службе, но намереваясь узнать домашний телефон. Но он был еще на месте.
— Работаем допоздна, — сказал я.
— Вот именно, — ответил он очень весело.
Я прочел ему письмо Джорджии вместе с адресом.
— Богатый улов, — сказал он.
Я сообщил ему, что Йоргенсена со вчерашнего дня не было дома.
— Думаете, мы найдем его в Бостоне? — спросил он.
— Либо там, либо где-то в южном направлении — насколько он к тому времени успеет удрать.
— Попробуем оба варианта, — сказал он все еще весело. — Теперь у меня есть для вас новости. Нашего приятеля Нунхайма нашпиговали пулями из тридцатидвушки примерно через час после того, как он улизнул от нас. Мертвей мертвого. Очень похоже, что пульки из того же ствола, из которого пришили мадам Вулф. Эксперты их сейчас сопоставляют. По-моему, он сейчас жалеет, что не остался побеседовать с нами.
XX
Когда я добрался до дома, Нора держала в одной руке кусок утки, а другой перебирала кусочки головоломки.
— Я уже решила, что ты у нее поселился, — сказала она. — Ты ведь был когда-то сыщиком, разыщи-ка мне кусочек коричневого цвета, похожий на улитку с длинной шеей.
— В головоломке или в утке? Давай не пойдем сегодня к Эджам: они зануды.
— Ладно. Только они обидятся.
— Такого счастья нам не видать, — возразил я. — На Квиннов они обиделись и вот…
— Гаррисон звонил тебе. Просил передать, что пора прикупить каких-то «Макинтайр-Дикобразов», по-моему, я правильно записала, впридачу к твоим «Доумам». Он сказал, что при закрытии они стояли на двадцати с четвертью. — Она ткнула пальцем в головоломку. — Мне нужен кусочек вот сюда.
Я нашел ей нужный кусочек и пересказал, почти дословно, все, что творилось и говорилось у Мими.
— Я не верю, — сказала она. — Ты все выдумал. Таких людей просто не бывает. Что ж такое? Они первые представители нового племени монстров?
— Я просто рассказываю. Я ничего не объясняю.
— А как такое объяснишь? Теперь, когда Мими взъелась на своего Криса, в этой семейке не осталось никого, способного хоть на малейшие дружеские чувства к остальным. И все же есть в них во всех что-то общее.
— Может, это и есть то самое общее? — предположил я.
— Хотела бы я взглянуть на тетю Алису, — сказала она. — Ты собираешься отдать письмо в полицию?
— Я уже звонил Гилду, — ответил я и рассказал ей про Нунхайма.
— И что это значит? — спросила она.
— Во-первых, если Йоргенсена нет в городе, а я полагаю, что его нет, а пули из того же оружия, из которого убили Джулию Вулф, а я полагаю, что из того же, — значит, полиции придется найти его сообщника, если они хотят что-либо ему инкриминировать.
— Я уверена, что если бы ты и впрямь был хорошим сыщиком, то сумел бы все это как-то подоходчивей объяснить. — Она вновь занялась головоломкой. — Ты опять пойдешь к Мими?
— Сомневаюсь. Может прервешь свои ученые занятия и пообедаем?
Зазвонил телефон, и я сказал, что подожду. Звонила Дороти Винант.
— Алло! Ник?
— Он самый. Как дела, Дороти?
— Только что пришел Гил и спросил меня… ну, вы знаете о чем, и я хочу сказать вам, что я и правда его взяла, но взяла только затем, чтобы он не стал наркоманом.
— И что ты с ним сделала?
— Он заставил меня отдать. И он мне не верит, но я только поэтому и взяла, честно.
— Я верю.
— Скажите тогда Гилу. Если вы мне верите, он тоже поверит: он убежден, что вы все знаете о таких вещах.
— Скажу, как только увижу, — пообещал я.
После паузы она спросила:
— Как Нора?
— По-моему, нормально. Хочешь поговорить с ней?
— Да. Но только ответьте мне: мама… мама что-нибудь говорила обо мне, когда вы у нее были сегодня?
— Не помню такого. А что?
— А Гил говорил?
— Только про морфин.
— Вы уверены?
— В общем, да, — сказал я. — А что?
— Да нет, ничего, раз вы уверены. Так, пустяки.
— Ясно. Позову Нору. — Я вышел в гостиную. — Дороти поговорить хочет. К нам не приглашай.
Когда Нора закончила разговор и вернулась, в ее глазах что-то было.
— И о чем же шла беседа?
— Ни о чем. Просто «как поживаете» и все такое.
Я сказал:
— Смотри. Нехорошо обманывать старших. Бог тебя накажет.
Мы пошли обедать в японский ресторанчик на Сорок восьмой улице, а потом я позволил Норе все же уговорить меня пойти к Эджам.
Пэлси Эдж — человек высокий, костлявый, абсолютно лысый, с желтым худым лицом, лет пятидесяти с хвостиком. Он сам себя величал «кладбищенским вором по профессии и наклонностям» — единственная его шутка, конечно, если это можно считать шуткой. Означало это, что он археолог. Он очень гордился своей коллекцией боевых топоров. В общем, он был не так уж безнадежно плох, если заранее примириться с тем фактом, что вам, скорее всего, придется перетерпеть подробнейшее перечисление его арсеналов: каменные топоры, медные топоры, бронзовые топоры, обоюдоострые топоры, граненые топоры, многоугольные топоры, зубчатые топоры, топоры-молотки, тесальные топоры, венгерские топоры, месопотамские топоры, нордические топоры — и вид у них у всех такой, словно их здорово моль поела.