Худой мужчина. Окружной прокурор действует
Шрифт:
Нора хоть и слабо, но улыбнулась и при этом слегка придавила мне ногу под столом.
Я спросил Морелли:
— Ты с Джулией Вулф в Кливленде познакомился?
Он покосился на Стадси, который, откинувшись на стуле, смотрел по сторонам, наблюдая, как растут его доходы.
— Когда она была Родой Стюарт, — добавил я.
Он посмотрел на Дороти.
Я сказал:
— Давай, не стесняйся. Это дочь Клайда Винанта. Стадси перестал глазеть по сторонам и лучезарно улыбнулся Дороти:
— Вот как? И как же поживает ваш папенька?
— Но я же его с младенчества не видела, — сказала она.
Морелли облизал кончик сигареты и вставил его между распухшими губами.
— Я родом из Кливленда. — Он зажег спичку. Взгляд его был хмур, и ему не очень-то хотелось менять выражение. — Родой Стюарт она была только раз, а так Нэнси Кейн. — Он снова посмотрел на Дороти: — Ваш отец это знает.
— Вы знакомы с моим отцом?
— Поговорили как-то раз.
— О чем? — спросил я.
— О ней. — Пламя коснулось его пальцев. Он бросил спичку, зажег другую и закурил. Глядя на меня, он поднял брови и наморщил лоб: — Можно?
— А как же! Здесь все свои, так что валяй.
— О'кей. Он ревновал, как черт. Я хотел ему вмазать, да она не позволила. Все правильно — он же для нее кормушкой был.
— Давно это было?
— Шесть — восемь месяцев.
— С тех пор как ее убили, ты его видел?
Он покачал головой:
— Я его всего-то два раза видел, и тот раз был последний.
— Она у него приворовывала?
— Она мне не говорила, но думаю, что да.
— Почему?
— Она не дура была — очень шустрая. Деньги у нее откуда-то водились. Мне раз понадобилось пять кусков. — Он щелкнул пальцами. — Наличными.
Я решил не спрашивать, вернул ли он ей эти деньги.
— Может быть, он сам ей давал?
— Вот именно — может быть.
— А в полиции ты что-нибудь из этого говорил?
Он презрительно хмыкнул:
— Они думали, что могут из меня что-то выколотить. Что они теперь думают, спросите у них. Ты-то человек правильный. Я не… — Он внезапно остановился, вынул изо рта сигарету. — Ухламон, — сказал он и, протянув руку, тронул за ухо человека, сидевшего за одним из столиков, между которыми втиснули наш. Тот, сидел к нам спиной, прогибался все больше и больше, поближе к нам.
Человек подпрыгнул и через плечо взглянул на Морелли. Лицо у него было бледное, тощее, испуганное.
Морелли сказал:
— Ну-ка, кончай полоскать свой лопух в наших стаканах.
Человек, заикаясь, пролепетал:
— Да… да что ты, Шел, я… я ничего такого… — и вдавил свою брюхо в стол, стараясь оказаться от нас как можно дальше, но остаться при этом в пределах слышимости.
Морелли сказал:
— Ты никогда ничего такого не хочешь, но уж больно стараешься, — и вновь обратился ко мне: — Тебе-то я пособить готов. Девочка все равно мертва, ей-то уж хуже не будет. Это у полиции костоломов не хватит, чтобы из меня хоть слово выбить.
— Вот и чудесно, — сказал я. — Расскажи мне о ней: где вы с ней познакомились, чем она занималась до того, как связалась с Винантом, где он ее нашел.
— Мне надо выпить. — Он развернулся на стуле и позвал: — Эй, гарсон, ты, с ребенком на спине!
Слегка горбатый официант, которого Стадси назвал Питом, протиснулся к нашему столику и преданно улыбнулся Морелли.
— Что будем заказывать? — И он шумно цыкнул зубом.
Мы сделали заказ, и официант ушел.
Морелли сказал:
— Мы с Нэнси жили в одном квартале. Старик Кейн держал кондитерскую на углу. Она для меня сигареты таскала. — Он рассмеялся. — Как-то старик мне здорово всыпал — я научил ее, как куском проволоки вытаскивать монетки из телефонов. Из тех, помните, старых? Мы были в третьем классе, не больше. — Он снова засмеялся хриплым гортанным смехом. — Я хотел стащить кой-какие штучки из недостроенных домов по соседству и подбросить ему в подвал, а потом настучать на него Шульцу, нашему патрульному, ему в отместку, но она не позволила.
Нора сказала:
— Должно быть, вы были очаровательным ребенком.
— Да, я такой был, — сказал он гордо. — Вот однажды, когда мне было не больше пяти…
Женский голос сказал:
— Это ты, так я и знала.
Я поднял голову и увидел, что ко мне обращается рыжая Мириам. Я сказал:
— Привет.
Она возложила руки на бедра и мрачно уставилась на меня:
— Так, выходит, он, по-твоему, слишком много знал?
— Может, и так, да только нам не сказал — удрал по пожарной лестнице и даже туфли в руках унес.
— Чушь свинячья!
— Допустим. А что он, по-твоему, знал такого, что нам показалось чересчур?
— Где находится Винант.
— Да? И где же?
— Я не знаю. Арт знал.
— Жаль только, нам не сказал. Мы…
— Чушь свинячья! — сказала она еще раз. — И полиция все знает, и ты все знаешь. Кого ты тут за дурочку держишь?
— Никого. Я не знаю, где Винант.
— Ты ж на него работаешь, и полиция с тобой заодно. Брось мне тут вкручивать. Арт думал, что за свои знания кучу денег огребет, идиот несчастный. Не знал он, чего на самом деле огребет.
— А с тобой он этими самыми знаниями не делился?
— А я не такая дура, как ты думаешь. Он сказал мне, что знает что-то и получит за это большие деньги. Я-то видела, что из этого получилось, и уж наверное соображу, сколько будет два и два.
— Иногда четыре, — сказал я, — а иногда и двадцать два. Я на Винанта не работаю. Только не говори опять «чушь свинячья». Хочешь помочь?…
— Ну нет. Он был стукач и врал даже тем, кому стучал. Он получил по заслугам, да только не надейся, что я забуду, что оставила его с тобой и Гилдом, а после того его видели только мертвым.