Художественная культура русского зарубежья. 1917-1939. Сборник статей
Шрифт:
В 1920-е годы Рубцов ежегодно участвует в Тунисском салоне, его работы были представлены на проходившем в Тунисе Салоне Французской Африки (1928). Бывая во Франции почти ежегодно, он принимает участие в различных парижских салонах (Осеннем, Национального общества изящных искусств, французских художников, юмористов) и в Салоне Северной Африки в Касабланке. В 1926 году художник устраивает персональную выставку в своей мастерской в Тунисе. В 1929 году выставляется в галерее Сильви в Париже. В 1920-е годы наряду с Францией художник посещает Италию, Марокко, Алжир, Югославию, Болгарию, Турцию. С 1930 года Рубцов – постоянный участник Салона Независимых в Париже. Он показывает свои работы также на различных экспозициях в Париже и других французских городах. В 1937 году художник участвовал во Всемирной выставке в Париже, где был награжден бронзовой медалью (в Тунисском павильоне была представлена работа «Спящая тунисская бедуинка», в павильоне синтеза – «Вид Сиди-бу-Саида», в павильоне пластических искусств и графики – «Арабская девочка Туниса»). Картина «Араб», выставленная в экспозиции Салона Независимых «Тунисская живопись», также получила бронзовую медаль. В этом же году художник участвует в выставке выпускников Петербургской Академии художеств в Белграде.
В 1930–1940-е годы Рубцов также ежегодно участвует в Тунисском салоне и других художественных выставках в Тунисе. Художник много путешествует –
В 1947 году художник в последний раз побывал во Франции для организации своей персональной выставки в парижской галерее La Boetie. В это же время президент Франции Венсан Ориоль открывал художественную выставку Северной Африки в Музее современного искусства в Париже, в которой участвовал и Рубцов. Французский президент выразил восхищение картиной художника «Арабская женщина». Как сообщает П. Боглио, художник был очень доволен подобной оценкой. Рубцов обрел свою вторую родину именно в Тунисе, куда, по свидетельству того же Боглио, неизменно спешил возвратиться из многочисленных поездок в метрополию, связанных с выставками, а в 1940-е годы и с необходимостью поправлять пошатнувшееся здоровье. Но похвала президента означала для художника признание его искусства Францией, которую он, безусловно, считал своим отечеством в высшем смысле этого слова.
26 ноября 1949 года художник умер от туберкулеза во французском госпитале в Тунисе. Похоронен на русском участке кладбища Боржель в г. Тунисе.
Еще в период пенсионерства Рубцов сложился как художник-эклектик, свободно оперирующий различными творческими системами. Безусловно, для Рубцова, долго и старательно учившегося, начинавшего делать академическую карьеру, восприятие стилей искусства как шаблонов или инструментов для осуществления творческих замыслов было абсолютно органичным.
На основании имеющихся в настоящее время данных творчество художника представляется практически лишенным внутренней эволюции. Складывается впечатление, что, овладев к середине 1910-х годов некоторым набором художественных систем, Рубцов не стремился избрать какую-либо одну из них или создать собственную. «У меня нет представления об определенной фактуре, скорее сюжет диктует мне приемы, служащие для передачи впечатлений», – отзывался он о методе своей работы [526] . Его стремление передать нюансы африканского освещения опиралось на стилистику французской живописи конца XIX – начала XX века, желание зафиксировать детали одежды, татуировки, орнаменты – на академическую школу рисования, в портретных работах ощущается синтез этих систем. Диапазон используемых Рубцовым стилей достаточно широк – от академизма до фовизма. В его больших композициях на французские сюжеты «Парижские впечатления» (1926), «Бич исторических памятников» (1931), «Впечатления от Жуан-ле-Пэна» (1933), «Зрелище Парижа» (1935) сочетаются элементы экспрессионизма и сюрреализма, не характерные для его произведений на тунисские темы. Верный своей основной задаче – адекватно передавать натуру, будь то нюансы освещения, лицо или татуировка, – художник в своих французских композициях отступает от нее ради большей адекватности изображения городской жизни и европейской цивилизации.
526
Hamza A. Alexandre Roubtzoff. Peintre Tunisien / Preface de P. Boglio. Tunis, 1994. P. 55.
Не разделявший авангардистских манифестов и не стремившийся объявить себя новатором, Рубцов внимательно следил за развитием современного искусства. Так, столкновение образов и планов в «Парижских впечатлениях» напоминает футуристические композиции, которые художник мог видеть в начале десятых годов в Санкт-Петербурге; значительное место, уделенное типографским фрагментам (журнальным страницам, рекламе), вызывает в памяти работы Малевича, а свободное соединение фигур – сюрреалистические коллажи. «Однако все эти образцы преодолены художником, совершенно свободным от системы», – отмечает Дюбрек [527] , обращая внимание читателя на то, что трамвайные билеты и банкноты в картине Рубцова представляют собой не вклейки реальных объектов, как это практиковалось в тот период дадаистами, а с совершенством написанные имитации. В этом отношении работы Рубцова предвосхищают творчество мастеров гиперреализма 1960-х годов. «Это оригинальное отклонение от течений авангарда несомненно ставит Рубцова вдалеке от группы обыкновенных эпигонов», – утверждает Дюбрек [528] . Нетипичную для него вещь художник выполняет и в 1927 году в Монпелье: диск железнодорожной сигнализации дан крупным планом. Подобная эстетика представления заурядного предмета как уникального сюжета любопытно предвосхищает поиски поп-арта сорок лет спустя.
527
Dubreucq P. Alexandre Roubtzoff (1884–1949). Un nouveau regard sur l'orient et sur les choses // La Rencontre. Revue des Amis du Musee Fabre. № 61. 3eme trimestre. 2002. P. 11.
528
Ibid.
«Поразительно независимый, он никогда не поддавался влиянию моды, течений, не был связан с какой-либо школой, каким-либо эстетическим движением», – утверждает А. Хамза [529] .
Однако у Рубцова была определенная художественная позиция, ярко и четко отразившаяся в его публицистике. В 1938–1941 годах художник публикует в журнале «Тюнизи» серию статей о старом Тунисе [530] , а также иллюстрирует статьи других авторов журнала [531] .
529
Ibid. С 50.
530
Roubtzoff A. Un quart de siecle en Tunisie // Tunisie. 1938. № 86. P. 4–17. Roubtzoff A. Visions colorees des quartiers curieux de Tunis // Tunisie. 1939. № 93. P. 5–10; Roubtzoff A. Maktar, pays de surprises // Tunisie. 1940. № 106. P. 14–19; Roubtzoff A. Reflexion sur les vieilles portes arabes de Tunis // Tunisie. 1941. № 116. P. 14–19; Roubtzoff A. L'art musulman en coup d'oeil // Tunisie. 1941. № 117.
531
Aumont G. La Tunisie inconnue, ce qu'il у a derri`ere les tatouages // Tunisie. 1939. № 95; Labonne A. de. La danse du lion ou l'origine de la Boussadia // Tunisie. 1940. № 99; Gide A. Les souks de Tunis // Tunisie. 1941. № 116; Gide A. Sidi Bou Sa"id // Tunisie. 1942. № 121; Gide A. Le Cimetiere de Djellaz // Tunisie. 1942. № 121; Aumont G. Grandeur et d'ecadence des tatouages. // Tunisie.1942. № 121; Aumont G. La Tunisie inconnue, moeurs des nomades// Tunisie. 1942. № 121.
Статьи Рубцова в «Тюнизи» написаны простым и легким французским языком, блестящее знание которого проявилось в рассуждениях художника о принципиальных лингвистических различиях французского и арабского. Автор статей свободно переходит от личных наблюдений к историческим экскурсам, философским размышлениям или культурологическим прогнозам. Публицистическая деятельность Рубцова в «Тюнизи» была в значительной степени связана с арабской культурой, мусульманским искусством и их тунисскими особенностями. Все статьи в «Тюнизи», проиллюстрированные художником, близки по тематике к его собственным. На данный момент отсутствуют сведения о других работах Рубцова в сфере иллюстрации. Возможно, семь статей, три из которых принадлежат известному французскому писателю, впоследствии нобелевскому лауреату Андре Жиду, работавшему в Тунисе во время Второй мировой войны, являются единственными опубликованными литературными произведениями, проиллюстрированными художником [532] . Рубцова и авторов статей объединяли сходство взглядов на культуру старого Туниса и пафос ее популяризации, делу которой художник ревностно служил, сочетая в себе качества творца и ученого.
532
Об иллюстрациях художника к неопубликованным произведениям сведений на данный момент почти нет. Однако во время одной из исследовательских поездок в Тунис автору данной статьи довелось увидеть и даже получить в подарок книгу Salah Farhat. Chants de l'amour (Tunis, 1978), где на обложке и в качестве иллюстрации воспроизведен рисунок Рубцова к стихотворению поэта «Тени». Но книга была издана уже после смерти Рубцова, и, вероятно, автор использовал находившийся в его личном архиве рисунок художника.
Значительная часть статьи Рубцова «Четверть века в Тунисе» посвящена художественной жизни страны, находившейся в тот период под протекторатом Франции. Художник был непосредственным участником и наблюдателем этого процесса, который в 1910-е – 1930-е годы характеризовался стремлением к изучению исторических памятников и традиционной арабской культуры, развитием европейской живописи в Тунисе и появлением первых арабских живописцев. Со студенческих лет внимательно следивший за событиями европейского искусства, он размышляет о том, каким должен стать основной форум художников протектората – Тунисский салон, чтобы привлечь международное внимание. Поразительно, что именно он, отрекшийся от русского языка и, безусловно, считавший себя французским художником, рекомендует представителям различных диаспор Туниса не отказываться от национального своеобразия в искусстве.
Все, кто лично знал Рубцова и писал о нем, с кем автору данной статьи довелось встретиться во время исследовательских поездок в Тунис, говорили о его скромности и благородстве. Он много работал, весьма критично относясь к своему творчеству, был равнодушен к отбору своих произведений для экспонирования в Салоне, не любил продавать картины. Его возмущало господствующее в современном мире восприятие искусства как товара: «Есть много художников, которые работают только ради денег… Но разве Веласкес, создавая свои немыслимо утонченные оттенки, находился во власти дум о деньгах? Разве Данте принижал свою «Божественную комедию» до банального коммерческого плана? Разве Бетховен и Дебюсси взвешивали свои звуки на весах грубого торговца?..» [533] Ничто материальное, кроме холстов и красок, не интересовало художника. «Я не имею ничего. У меня есть только мои картины, мои рисунки, мои штудии, мои этюды. Несколько старых стульев, которые есть у меня дома, иногда мешают моей работе, слишком загромождая мой пустой интерьер; часто я хотел бы от них избавиться. В минувшем апреле, из-за кражи, я лишился своей последней одежды. Стало быть, я не имею ничего», – писал он в своем «Дневнике» [534] . Подобные утверждения, напоминающие афоризмы «Заветов Ционглинского» и выражающие мировоззрение творческой личности ван-гоговского типа, фанатично и бескорыстно преданной искусству, были жизненным кредо Рубцова, которому он не изменил за 35 лет жизни в Африке. Заслуживает упоминания и особенное отношение художника к религии. «Недавно один из моих друзей упрекал меня, что я никогда не хожу в церковь. Действительно, я никогда туда не хожу, по той простой причине, что у меня нет необходимости ходить в церковь. Весь вопрос заключается в уважении к Богу. Поскольку я посвящаю все мое время живописи или рисованию, значит, у меня постоянно есть возможность проявлять мое уважение к Природе и к Богу» [535] .
533
Roubtzoff А. II Dumas P. Roubtzoff, peintre de la lumiere (1884–1949). Toulouse, 1951. P. 51.
534
Ibid. P. 50.
535
Ibid. P. 51.
Он не занимался преподаванием официально, но его одержимость искусством, его эрудиция и талант несомненно вдохновляли ровесников-французов и более молодых арабских художников. Младшие друзья Рубцова, Эди Турки и Абделазиз Горжи, считающие себя его учениками, выросли в резко отличающиеся и от учителя и друг от друга творческие индивидуальности: Турки стал абстракционистом, а Горжи – декоративным примитивистом. Галина Махрова, известная как французская художница Galina, в своих мемуарах вспоминает, как отзывался о Рубцове классик тунисской живописи XX века Амар Фархат: «Если художник всецело отдается живописи, чего еще от него требовать?» [536]
536
Махрова Г.А. Мой Тунис. M., 2002. С. 57