И бывшие с ним
Шрифт:
Саша одним махом, как сделали это Гриша и колесник, сдернул с тележки металлическое кольцо и поставил его на пол, застланный торцовой плашкой. Толкнул обеими руками, бандаж поехал медленно, неуклонно заваливаясь. Саша пытался послать его подальше, к дверям, понимая, что он послушен только в направленном движении. Стокилограммовое кольцо выламывало руки, Саша едва успел вывернуться из-под падающего бандажа.
— Главное — катить его на гребне! — прокричал пробегающий колесник.
Гриша сказал: был у них в молодости такой спорт — катать бандажи из склада
Перед выездом с завода он позвонил в НИИ. Андрей Федорович ответил: Вася Сизов не стал дожидаться Сашу в НИИ и выехал, встретятся в морском клубе.
Да, угадал Саша, иностранцев в НИИ привозил шумный человек с трубкой в зубах. Ныне замминистра, три года назад — начальник управления по монтажу кондиционерных установок на промышленных предприятиях; тогда Саша по малости своей роли не мог быть замечен человеком с трубкой, разве что тот припомнит один эпизод. Не поедешь сейчас на прием к замминистру напоминать эпизод при регулировке финской установки. Пролетела фортуна, ветер от ее крыл охолодил лицо.
Осмотрели «Весту». На скуле — рваный след с мазутными мазками, планшир ободран, в двух местах торчит щепа. Понимали, что раны — полбеды, мотор смятый — вот беда, ведь через две недели в поход.
Насилу сняли мотор, трансовая доска разбита, вал согнут, лопасти упирались в низ кормы. Юрий Иванович и Павел разинули варежки в шлюзе, «Весту» прижало. Что их понесло, зачем было везти старуху? За этот мотор отдали два мотора. Один из них новый.
…Дотащили мотор до сарая, сели. На стеллаж его или за забор, в траву — и забыть.
Гриша сказал:
— Шлюп назван в ее честь. Римская богиня домашнего очага.
«Ее» значило: Вера Петровна.
— Веста — крупнейшая из малых планет Солнечной системы, — ответил Саша. — Мы остались без мотора.
Гриша сделал успокаивающий жест, дескать, авось подлечим. Добавил:
— Сам знаешь, Володе — в генштаб… Додику — в поликлинику, ты тоже был повязан.
Затащили мотор в сарай, подняли на стеллаж. Часа полтора разбирали, измучились. Саша смял неоконченный чертежик шпонки. Бросил под ноги бумажный комок. Напрасный труд. Ни одного живого места не осталось в моторе.
— Попрошу назад один из наших РВ, на месяц дадут. Если не больше двух тонн груза, он тянет, — сказал Гриша.
— Скорость нужна, — сказал Саша. — Как по нашему заказу был сделан мотор. Хорошо толкал, хоть пять тонн груза.
— Дойдем до Архангельска на РВ. Главное, цель есть и есть мотор.
— У других тоже есть цель и моторы. Нужна скорость, — сказал Саша.
— Не вылечить мотор, — сказал Гриша.
— Скорость нужна, чтобы не проиграть. Проигрыш не делает человека сильнее.
Гриша молчал, всякое его слово могло сейчас прозвучать как обвинение Саше, ведь в его присутствии, больше того — его руками два хороших, но слабоватых для «Весты» мотора обменяли на этот, неновый. Напрасно бережетесь, подумал про себя Саша, не можете меня обидеть, я другой. Вы не годитесь мне в учителя… Я не стремлюсь укорениться в жизни, приспособиться. Я двигаюсь, стряхиваю все, что удерживает.
Гриша заговорил о теории ремонта, это был второй конек у него, после реконструкции. Ученые проблемами ремонта не занимаются, экономическая наука не может дать ответ, на каком этапе ремонт выгоден, на каком убыточен. От исковерканного лодочного мотора, стало быть, Гриша отступился, решил, что на время похода возьмут взаймы РВ.
Гриша, разговорившись, потеребил Сашу за рукав:
— …Слушаешь? Я чего говорю? У Васи тоже ремонтное производство… У нас общего навалом, кумекаешь? Ремонтное производство самое технически неоснащенное. У Васи опыт, статьи, работа за границей. Примкни, позаимствуй, через два месяца доложишь…
Нападающий опережает намеревающегося. Разбираться в науке ремонта электроподвижного состава Саше было ни к чему, тем более что науки, считай, не было. Гриша не остановится на теоретической конференции — ее готовят на осень, знал Саша, — а начнет разработку по цехам. Что в металлолом, что очищать от грязи, наплавлять, обтачивать.
Не знал тогда Саша: ожидаемый случай явился ему. Случай, родившийся из опыта и мысли Гриши, из опыта, знания и несчастья Васи.
Друзья уехали. Саша попросил тележку у сторожа, подвез мотор к своей машине, погрузил.
Глава четвертая
Юрий Иванович положил перед главным «Слово о товарище». Попросил «Слово» заслать в набор, а прежний снять, писался в спешке.
— Многовато биографического, — сказал главный, дочитав. — Частности всякие… О детстве, например, к чему?
— Да, мы издание общественно-политическое, но одновременно и литературно-художественное.
— О родной земле, это куда ни шло… О речке, о следах на песке к чему?
— Что есть слово об ушедшем? — сказал Юрий Иванович. — Радостнотворный плач, как говорили в средние века.
— Ну, хватил! Как плач может быть радостным? Мы должны быть точными в слове, мы издаем журнал с миллионным тиражом.
— Ушел наш товарищ, навсегда, — сказал Юрий Иванович. — В слове о нем мы говорим о нашей вине запоздалого понимания его, ушедшего. Бережливее станем друг к другу… Говорим о его чувствах к нам всем, к родным местам. Тем самым в своем плаче, то есть слове, преодолеваем смерть.
Главный молчал.
— В производственном отделе нашего ответственного секретаря любят, — заторопился Юрий Иванович. — Не откажут. Я узнавал, номер на машины пойдет в конце дня или же завтра утром.
— Чистят нас на каждом производственном совещании, типография пишет на нас телеги. — Главный грустно помолчал. — У нас за прошлый год 127 дней опозданий, в этом году набралось 58, а на дворе июль. — Он скрепил листочки, протянул Юрию Ивановичу: — Скоро нас слушают, знаешь уже? Теперь о твоих материалах. Я прочел.